Сплошная видимость (СИ)

Еще одной такой ночи не сыскать! Бегом, споткнувшись при подъеме на второй этаж и чудом не распластавшись на ступенях, я добралась до своего номера, оставила в нем связку ключей и в купальнике вернулась к бассейну — крохотному осколку океана под бесконечной фиалковой Вселенной. Резиновые тапки я скинула неподалеку; бассейн окружали шершавые плиты, успевшие остыть после знойной улыбки солнца, в отличие от волнующейся воды. Неровный грубоватый камень приятно массировал стопы при ходьбе. Осторожно я опустилась на край: попа оказалась на очередной шершавой плитке, бедра — на гладком ледяном кафеле, а ноги — в божественно теплой воде. Так много ощущений выпало на мою долю одновременно, что я потерялась и в них, и в легком дуновении прохладного ветра, вызвавшего парад мурашек на груди, спине да руках, и в отчасти пугающей ночной тишине. Вокруг было пусто… Здесь и днем было безлюдно, но страшновато стало именно с приходом темноты. Коридор мотеля, тянущийся, точно кишечник огромного каменного зверя, на двух этажах; залитый бетоном двор; большая парковка с множеством пустующих мест; этот бассейн, обнесенный сетчатым забором, за которым — дорога, песок, безликие одноэтажные постройки без окон… Я слышала свое дыхание так отчетливо, будто выдыхала в банку; казалось, лишенное людей пространство тоже может мгновенно заполниться паром — настолько сузилось оно для меня в полнейшем одиночестве. Впервые, будучи под открытым небом в купальнике, я почувствовала себя совершенно голой… и, громко сглотнув, поплотнее сдвинула ноги, но между ними все равно остался промежуток — и кожу холодило дыхание ветра…

— Удивлен, что ты не спишь.

Я вздрогнула всем телом, однако это было всего лишь эхо того сумасшедшего прыжка, какое выполнило перепугавшееся до судороги сердце. Люк плюхнулся слева от меня; плавательные шорты примялись, задрались немного и обнажили крепкие ноги больше обычного. Быстрее собственной мысли я перевела взгляд на воду, всколыхнувшуюся, заигравшую бликами и узором мелких волн.

— Ужин сегодня был вкуснее предыдущих. Ты что-то добавила к курице?

— Чеснок…

— О как, — глубокомысленно заключил он. И буркнул с улыбкой: — Что ж, тогда сегодня мне лучше ни с кем не целоваться!

Фантазия сыграла со мной злую шутку: прикрыв на секунду глаза, я как будто бы взаправду ощутила, как сухие горячие губы касаются моих, — и голова тотчас закружилась. Я понимала, что краснею, чувствовала стыд жаром на коже, но ничего не могла поделать… Оставалось надеяться, что недостаток освещения сыграет мне на руку.

— Хочешь, скинь меня в воду, — твердо произнес Люк.

— Не хочу. Потому что это грубо.

— Это весело, зануда.

— У нас с тобой разные представления о том, что такое веселье.

Снова в воздухе зависло напряженное молчание. Я по-детски болтала ногами в воде. Люк ломал голову над темой для разговора. С тех пор, как он превратился в харизматичного привлекательного юношу, под стать своему отцу, у нас очень плохо с беседами — и все из-за меня. Ясно же, что из нас двоих лишь я скованно замыкаюсь от стыда и замирания серд…

Неожиданно его пальцы вскользь дотронулись до моей спины, с силой дернули за что-то. Я не успела понять, что происходит, закрутила головой, а купальник в это время начал оголять грудь…

— Люк! — с криком прижала я к бюсту предплечье. Ну и гад! А я только-только пожалела его! Хорошо хоть на спине бантик развязал: если б на шее, я бы точно сверкнула всей грудью… — А ну завяжи! Какого черта ты творишь?!

— Но ведь это весело! — бесстыдно возмутился он. — Да что с тобой такое?! Ты вообще приколов не понимаешь?!

— Да какой же это прикол?! А если бы я с тебя шорты сдернула, смешно бы было?!..

— Да!

— …А под ними — ничего!..

— Ну так в этом и прикол!

Господи, как со стенкой говорю!.. Мысленно прорычав в ночное небо и так понизив градус заслуженной ярости, я попыталась повторить просьбу как можно нейтральнее, однако получилось так же фальшиво, как если бы хищник гладил лапой пойманный ужин по голове.

— Люк… завяжи… мой купальник… пожалуйста…

…пока я, черт побери, тебя не придушила!..

— А вот и не буду, — обиженно хмыкнул он и развалился спиной на шершавых плитах. Хмыкнул! Он хмыкнул, вот ведь бес! Я тут в таком незавидном положении, а он обиженку из себя строит! — Буду лежать неподвижно: может, хоть так не раню твою чуткую душонку, — с издевкой заявил он в бездонную высь.

Я задохнулась от негодования вполне буквально: раздувшаяся внутри, точь-в-точь наполненная воздухом перчатка, злость не давала кислороду свободно проникать в легкие, потому я чувствовала себя как рыба-шар, испугавшаяся врага и жалкими потугами пытающаяся произвести на него в точности то же впечатление. Куда моему упрямству до легендарной твердолобости Люка! Хотя бы по количеству ярости и обиды я далеко впереди него!