Сплошной обман

Меня охватило возбуждение. Подруги! А ведь друзья помогают друг другу в трудную минуту. Должна признаться, я предпочла бы, чтобы моя настоящая мать жила в Англии и не была обременена выводком детей. Вот если бы Лилия… Но она умерла и столь же недосягаема, как и моя милая мама. А Гиацинта и Примула… нет, я не в силах была представить себе, чтобы они отважились на безумство, в результате которого рождаются дети… на какие угодно безумства, но только не на это. Так что остается Фиалка.

— Я все время спрашиваю себя, — дрожь в голосе удалась мне превосходно, — не потому ли я оказалась на той аллее, что собиралась посетить сестер Трамвелл? Мне кажется странным, что два человека с разницей в два часа предположили, что я как–то связана с Фиалкой.

— Ты хочешь сказать, что можешь быть родственницей Трамвеллов, о которой им ничего не известно?

— Это действительно выглядит несколько невероятным, но если бы удалось выяснить, что именно нас связывает, я смогла бы наконец узнать свое имя…

Как–то раз, когда мне было совсем мало лет, Ферджи заметила, что я никогда не скажу правду, если можно отделаться ложью. Но сейчас правда прекрасно служила моим целям.

-— У них есть наследник, какой–то дальний родственник. Он много лет сюда не приезжал; по–моему, это связано с тем, что его отец женился то ли на разведенной, то ли на вдове. У старого мистера Трамвелла были довольно странные представления, тем более что не ему бы бросать камни в других. Но, как я понимаю, с недавних пор сестры Трамвелл возобновили связь с этим кузеном, так что они наверняка бы знали, имей он дочь…

— Надо будет поговорить с ними…

Я хотела расспросить Мод о Лилии, но вдруг почувствовала смущение, почти страх. Перед глазами возникло лицо девочки–эльфа. Какой она стала, когда выросла? Если вообще выросла… Странно, что в доме кет ни одного портрета кого–нибудь из сестер Трамвелл в зрелом возрасте.

Пока я мешкала, Мод, решив, что разговор окончен, сказала, что должна отнести миссис Гранди одеяло.

— Надо же отрабатывать свои деньги. Большую часть времени она не доставляет никаких хлопот, я шью или пишу письма. Знаешь, пожалуй, сегодня ночью я черкну несколько строк Фиалке. Спокойной ночи, милочка. Будь осторожна!

Тон, которым было сказано последнее напутствие, озадачил меня. Почему я должна быть осторожна? Мод спустилась в холл и скрылась в темном коридоре, а я вдруг почувствовала себя потерянной, почти брошенной. Что за глупость! Да, я оказалась в неприятном положении, особенно после встречи с Энгусом, но никакая опасность мне не грозит…

Перегнувшись через перила, я не заметила никаких признаков жизни и решила, пока никого нет, действительно наведаться в туалет. Если там найдется огрызок старой помады, можно будет написать записку Энгусу и попытаться тайком передать ему. Я открыла несколько дверей, за которыми рябило в глазах от великолепия. Завтра же нужно как следует осмотреть "Кельи". Вдруг на пропавшем портрете была изображена взрослая Лилия? Или Фиалка? И его убрали то ли из чувства вины, то ли чтобы не расстраиваться? Я повернула очередную дверную ручку.

Если и это не туалет, сггущусь вниз. За дверью оказалась самая настоящая лаборатория. Повсюду, куда ни глянь, поблескивали пробирки, которые шипели и пенились, словно мини–гейзеры. На столе рядом с фарфоровой раковиной стреляло искрами нечто, отдаленно напоминающее раскаленную телевизионную антенну. Внезапно из боковой двери появилась фигура в грязном белом халате. Лицо было закрыто огромными защитными очками, но я тут же узнала эту пышную копну седых волос. Миссис Гранди!

— Здрасте, — слабым голосом сказала я, прижимаясь к двери.

Разрывы и шипение отчетливее зазвучали у меня в ушах. Что за эксперименты ведутся в этом странном доме? Теперь я понимала беспокойство Годфри — если болезнь матери приняла такую необычную форму… Господи! Уж не говорится ли где–нибудь в Библии, что конец света придет в образе пожилой толстухи со вставными зубами?.. Хороший же из меня детектив, если не заметила в манерах миссис Гранди ничего зловещего!

— Тесса, как мило с вашей стороны, что пришли меня проведать!

Миссис Гранди, помахивая чем–то вроде паяльной лампы, приближалась ко мне, словно карикатурная Флоренс Найтингейл[10]. Я попятилась, дверная ручка ткнулась мне в спину, и от неожиданности я чуть не подпрыгнула. В окна ударил свирепый порыв ветра, пробирки отозвались утробным бульканьем.

— Вы ничего не будете трогать, правда, дитя мое? — Миссис Гранди говорила так, словно мы находились в посудной лавке. — Годфри страшно боится несчастного случая, но я принимаю все меры предосторожности. Мой покойный муж научил меня всему, что знал. Мы так весело проводили здесь время, а потом он взял и отравился.

— Отравился?