Спойте обо мне

Штанина почти порвалась, но я схватился за стрелку, и вновь для моего пресса началось испытание, но намного дольше и неприятнее, пока меня наконец-то не вытащила Ева. Когда она меня подняла, то мы стали наблюдать за тем, как тихонько, один за другим из горожан замечал наше преступление. Люди, слушавшие музыку в наушниках, тут же ее вырубали, велосипедисты резко останавливались, а пьянчуги переставали делать еще один глоток. Ева смотрела на порадовавшее нас этим днем солнце, и плевать ей было на боль в глазах.

– Знаешь, время – все, что у меня может быть с собой. У меня есть только неисчислимое время. Сначала я сходила с ума, затем думала, что наконец-то все поняла, но потом лишь чаще называла себя дурой. Пока я наблюдала за жизнью других, я сама думала: "А живу ли я?". И хоть времени у меня навалом – желанного ответа я получить не могу. Не представляю, знаю ли я бога, может, я и есть бог, но какой бог может не знать, ради чего он существует? Думаю, что он есть. Просто так кажется и все… Как я классно сказала. Какая я молодец! – Она хорошо скрывала мысли за милыми и добрыми фразочками, способными одурачить любого. Затем ее охватило замешательство. – Нет, просто напоровшихся недостаточно. То, что мы сделали должно быть подобно взрыву, который расскажет всем, что эпоха должна быть пройдена.

Внутри светлого помещения мы нашли старый запылившийся колокол, который еще был в состоянии звенеть на всю округу, так что мы приложили оставшиеся усилия и вместе на него набежали, расшатав где-то на половину от того, как должно быть на самом деле. Но даже этого было достаточно, чтобы жители города набежали на этот старый, а для кого-то неизвестный звон. Мы повалились на пол и посмотрели друг на друга.

– Адам, готова признать, что… – Я не выдержал и поцеловал ее, перед этим набрав столько смелости, сколько еще никогда не имел, столько мне бы хватило на прыжок с парашюта, а это очень много, поверьте. В тот момент слова не были нужны.

Вернувшись мы обнаружили Даниэля с клинком, вытащенным из трости, стоявшем на теле отца, которого лично я посчитал мертвым, но он сразу решил указать на свою живучесть.

– Он надрал мне зад…

– Надрал зад – мягко сказано… А мы что, в часовой башне?

– Ты на ходу забываешь, где находишься? Емае…

Даниэль стукнул себя по голове и будто стал совершенно другим человеком.

– О-о-х, а-а-а! Брр! Отошел наконец-то. Мой совет вам, дети, не лежите жаб… Пора отчаливать! – Самый странный человек из всех, кого я встречал.

На платформе под циферблатом мы никого не обнаружили, на земле перед башней ни единого тела – это был успех, хоть и было пролито много моих слез.

15 ноября 2017 года.

Стоит ли мне говорить о пятнадцатом числе, когда мы с Евой ходили по городу и наблюдали за вновь оживающими людьми? Я понимаю, вы нас уже любите, дорогой читатель, и определенно хотите больше моментов с нами, но я имею огромное желание поведать вам о другой истории с Евой.

Отец уехал с грузом гордости за меня. Никогда он не был так рад приезду ко мне, а я всего-то был рад, что у меня получилось его осчастливить.

Еще скажу, что в тот день она рассказала мне о том, что в теле Евы она родилась сиротой, девочкой в приюте, из которого сбежала в тот же день, когда вновь смогла мыслить. Когда она перерождается, то восстанавливает всю свою память где-то к восьми, а с таким большим опытом по жизни она и в восемь не пропадет.

16 ноября 2017 года.

Вот вам, наверное, легче помнить о датах, о том, что мне в тот день нужно было идти в школу, а у меня будто из головы это вылетело. Наверное, многие в школу тоже не вернулись в тот день: либо забыли, как и я, либо поняли, как хорошо иногда отдохнуть и подумать, а после нашей выходки с часами думал весь город.

Ощущать себя важной частью города мне показалось интересным, так как я никогда не думал, что смогу сделать что-то такое, что может отразиться на наших горожанах с такой разрушительной силой. Я был доволен тем, что смог хоть немного образумить людей, не убивая при этом троих, – угадайте про кого я, – я считал себя победителем в сравнении с человеком, уже сидящим в камере.

Утро началось с напрягающей тревоги, потому что дома я оказался один. Никаких слов, записок или сообщений, Евы просто не было и каких-то ее вещей тоже. Но я не говорю, что оказался в панике, скорее в замешательстве: все же она так рано не вставала раньше и тихо не выкрадывалась из дома.