Спокойной ночи, мама

Джонни в скором времени уже почти забыл, что у него когда-то был отец. Досадная помеха ушла из жизни, и теперь никто не заставлял маму играть в глупые взрослые игры — теперь она могла играть с Джонни и не запирала от него дверь. Она была самым добрым, самым славным, самым чудесным человеком, и если иногда и бывала неправа например, кричала на Джонни из-за какого-нибудь пустяка или не разрешала ему смотреть какой-нибудь фильм по телевизору — то потом непременно искупала свою вину подарками, играми или просто ласковыми словами. Джонни относился к ее слабостям снисходительно: просто взрослые считают, что все знают лучше детей, а развеять это их заблуждение некому — это могли бы сделать только дети, а к ним взрослые не прислушиваются. Ну и что ж — все равно у него была самая лучшая мама на свете. Другие дети, правда, то же самое говорили про своих мам, но Джонни легко мог доказать, что они неправы. Ведь их мамы реже дарили им подарки, меньше играли с ними, чаще наказывали — иногда даже шлепали! — и вообще делили свое время между подругами (вредные, противные, глупые тетки!), мужьями (Джонни решительно не понимал, когда ему сочувствовали, что у него «нет папы»), а то и вовсе работой (а всего-то и надо было, что прогнать мужа, и пусть он присылает чеки!), так что на детей оставалось совсем чуть-чуть. Хуже того, многие из них не довольствовались одним ребенком и заводили ему братьев и сестер, с которыми тоже приходилось делить и маму, и все остальное. Джонни просто передергивало от мысли, что ему пришлось бы уживаться с какой-нибудь девчонкой-врединой, или старшим братом, который отвешивал бы ему щелбаны и называл «шмакодявкой», или с младшим, орущим в пеленках — этот вариант был еще хуже, потому что, когда в доме поселяется такое, мама совсем забывает про тебя. Нет, наслушавшись всех этих историй, Джонни не мог не радоваться, как сильно ему повезло с мамой.

И лишь одно обстоятельство омрачало все дело. Он помнил, что когда-нибудь его мама умрет.

Перспектива собственной смерти была, конечно, еще ужаснее. Но она была столь нереально далека, что о ней можно было почти не думать. А потом, может быть, никакой смерти и нет. Может, правы те, кто говорит, что после смерти жизнь продолжается на небесах. Он спросил маму об этом, и та ответила, что люди верят в это, потому что им хочется в это верить, но никаких доказательств у них нет. Что ж, наверное мама, как обычно, права, тем более что все, кто говорил Джонни о небесах, действительно не смогли привести ни одного доказательства. В ответ на требования Джонни они говорили, что так написано в Библии, а Джонни отвечал, что в книжках много чего пишут, например, про драконов или про марсиан, так почему одним книжкам верить, а другим нет? Тогда эти люди, особенно, если это были взрослые, сердились на него и называли маленьким безбожником, а некоторые еще грозили адом и вечными муками. Тут Джонни сразу терял к ним интерес — он уже усвоил, что ругаться и грозиться люди начинают тогда, когда им нечего возразить по существу.

Что ж, пусть нет никаких небес. Ну тогда к тому времени, как Джонни состарится, ученые непременно придумают что-нибудь, чтобы жить вечно. Но вот его мама, скорее всего, до этого не доживет.

Он сделал этот неутешительный вывод еще до того, как пошел в школу. Его мама обладала только одним серьезным недостатком по сравнению с мамами большинства других детей — она была существенно старше. «Когда мне будет 8, ей будет уже 50», — думал со страхом мальчик. «50 — ведь это уже старость!»

Но вот этот роковой рубеж был достигнут и перейден, а ничего как будто не изменилось. Миссис Кроуди не превратилась в старуху на следующее утро после своего пятидесятого дня рожденья. Если один-другой седой волос и добавился, то это было совершенно незаметно. Конечно, ее нельзя было бы спутать с фотографией двадцатилетней давности, изображавшей еще незамужнюю Хелен, но ведь Джонни и не видел ее такой. Женщина сорока с чем-то, к которой он привык, осталась такой же и в 50. «Разве это старость? — утешал себя Джонни. — Даже те, кто работает, в этом возрасте еще и не помышляют о пенсии. Вот 60 — это действительно старость. Но до этого еще далеко. До этого еще десять лет — больше, чем я уже прожил на свете!»

Джонни хорошо учился в школе — мать заботилась, чтобы он не бездельничал. Когда ему было трудно, она решала задачи вместе с ним — но отнюдь не вместо него. Юный Кроуди рос сообразительным мальчиком, и хотя некоторые предметы — например, английский — вызывали у него отвращение, но физикой и математикой он занимался с интересом. Этому немало способствовали и научно-популярные книги, которые миссис Кроуди покупала для своего сына — в то время как другие родители считали лучшим подарком бейсбольную биту или игрушечный пистолет.