Сполохи

Алексей спустился с откоса и пошел границей пляжа и ивовых зарослей, стаскивая на ходу липкую сорочку. Миновал одну компанию с транзистором, вторую, потом компанию с магнитофоном, но вот по соседству со следующей остановился, хотя искал местечко потише. У большого черного ящика в ленивых позах возлежали трое парней, и из некогда алой, а теперь обшарпанной клепаной трубы с хрипом вырывались «Брызги шампанского». Алексей уж и не помнил, когда видел в последний раз граммофон, а тут, пожалуйста, играет как ни в чем не бывало. И не лень было выволакивать его из чулана, наверняка — ремонтировать, а теперь таскать с собою! Время от времени кто-нибудь из ребят подкручивал ручку этой громоздкой шарманки. На их лицах были деланное внимание и деланное уважение к музыкальным утехам прабабушек: у них были не «пласты», а пластинки, старые, под стать аппарату, записи на рентгеновской пленке. Современные молодежные ритмы здесь игнорировались начисто.

…Как, бывало, начну я орать,
Руки вымоет моя мамочка
И бежит мне пеленки менять…

Вскоре по мелководью к ним грациозно пришлепала девчонка с яблоком в руке. Встретили ее восторженно:

— Делимся по-братски! По одному укусу… Где ты его взяла?

— Там, — мотнула она головой, — выиграла на конкурсе красоты. Пока шла к вам, весь пляж обалдевал от моего видона!

Девчонка и впрямь была хороша.

— Мисс Кабаново! — сказал парень в красных плавках.

— Фи, Кабаново! — передернула она плечиками, ложась на горячий песок. — Мисс Планета! Вселенная!

Троица парней охотно согласилась и на Планету, и на Вселенную.

Не давайте интересным
Ваши ручки целовать —
Интересные не могут
Ваши чувства понимать!..

— Ах, Татьяна Васильевна, милая барышня! — подъехал на животе парень в красных плавках к девчонке и коснулся губами ее руки. — Зачем вы только отвергаете меня!

— Я позволяю целовать мои ручки лишь потому, что вы не интересны, Анатолий Борисович. У вас уши торчат, как… как…

Татьяна запнулась, ища сравнение, а от граммофона обернулся светловолосый их товарищ, сказал, прищурившись:

— А что, человек, вода в пруду нынче хорошо подогрета?

И Анатолий, усмехнувшись, встал, пошел к пруду.

— А ты, любезный, — сказал светловолосый третьему, — небось опять зачитался «Мурзилкой», позабыл задать овса лошадям?

И этот, атлетически сложенный парень, состроив унылую мину, побрел вслед.

— Постой, рожа! Где погребец с табаком? — Светловолосый похлопал по кучке одежды, нашел пачку «Примы».

Артисты, право, артисты, играть только негде, театр сгорел.

Поедем, красотка, кататься —
Давно я тебя не катал! —

страдала труба. А девчонка и ее друг, оставшись одни, уткнулись друг в дружку головами, стали негромко и весело о чем-то болтать.

Анатолий вышел из воды с мокрым стеблем аира, подкрался сзади и провел им по ноге девчонки.

— Змея!.. — ледяным голосом сообщил он.

Татьяна взвизгнула совсем не театрально, бросилась с кулачками на него.

— Только на пистолетах, только на пистолетах!.. В крайнем случае — на оглоблях, — отбиваясь, хохотал Анатолий. Потом подхватил ее на руки.

— Положь бабу на место! — гаркнул светловолосый, но его не слушали — Анатолий с Татьяной бултыхнулись в воду. — И кончилась любовь, утопла. Все зло от женщины, как сказал апостол Павел…

Воровато озираясь, Алексей простирнул носки, бросил их на чахлую травку. Потом снял очки, прыгнул в воду и перемахнул пруд туда и обратно, в общей сложности, наверное, метров триста проплыл. Для него это было не расстояние.

Тогда, в единственную свою поездку в Крым, с ним, Алексеем Красоткиным, произошла преотвратная история, вспомнить тошно.

В те дни давило градусов под сорок в тени, и кроме как сухим вином, продаваемым в то время на каждом шагу, жажду утолить было нечем. Ни квасом, ни газировкой, ни тем более водопроводной водой — в Судаке заложение водопровода неглубокое, накладно пробивать в скальных грунтах нормальные траншеи, и вода нагревается в трубах.

Они стояли со Светляком возле винной бочки, в таких бочках в средних широтах обыкновенно возят пиво и квас, пили дешевое, но тонкое новосветское вино, а под бочкой, в холодке-тенечке сидели трое парней, и вокруг них на земле стояли порожние кружки. Парни сквернословили напропалую.

Алексей пригнулся и сказал им, чтобы помолчали или выбирали бы слова.

— Это какой еще там хрен бредит? — послышалось из-под бочки, и на божий свет выбрался один из пьянтосов, а за ним и второй, угрожающе двинулись на Алексея.