Спорим?

– Пока не знаю, но я пойду с тобой, – качнул головой Тео, доставая аптечку из ящика, на котором когда-то был телевизор.

– Мне нужно просто забрать деньги, к тому же, я смогу себя защитить, сам знаешь, – проговорила я, садясь на раскладушку. Она жалобно заскрипела, будто приветствуя меня.

– Я бы хотел, чтобы этого делать не приходилось никому из нас, – опять начал он.

– На нормальную работу меня не берут из-за учебного графика, – кажется, в сотый раз повторяла я. – Мне самой не нравится это все, но я уже привыкла.

Тео присел на кровать рядом. Проем между нашими раскладушками был настолько небольшим, что едва помещались наши ноги. Очень часто, когда кому-то из нас снились кошмары, мы просто соединяли их и крепко обнимали друг друга. Так было легче перенести все. Никакой романтики, никаких неловких взглядов. Мы оба понимали, что в этом нет ничего, помимо очень крепкой дружбы. В конце концов, я помню его еще мелким пареньком, который даже был ниже меня в четвертом классе. Вот только мой рост после этого не изменился, а он вымахал почти до двух метров. Когда мы стоим рядом, я едва ли достаю макушкой до его груди.

Я тяжело вздыхаю и подаюсь вперед, выставляя болезненную ссадину. Он молча обрабатывает ее, а я даже не шиплю. Полная тишина. Раньше он ругался или осуждающе смотрел, но теперь в глазах только что-то темное. Страх? Злость? Я не сильна в чтении эмоций. За контакты с людьми отвечал всегда Тео. Даже в институте, где бедных почти за людей не считали, он быстро нашел себе компанию и круг друзей. Удивительно.

– Еще есть? – спросил парень, отодвигаясь. Мы всегда обрабатывали раны друг другу: так получалось намного аккуратнее, да и я сама не стала бы тратить время на простые ссадины и синяки, как и Тео, впрочем.

Я молча приподняла футболку, показывая большой ушиб на ребрах. Тео несколько раз кивает и роется в аптечке, пытаясь найти мазь. Я вздыхаю и падаю на кровать, прикрывая глаза.

– Он не болит, – вру я, еле ворочая языком. – Я очень устала, – правда. Обычно я говорю это, чтобы не утруждать его. – Давай спать уже.

Не жду ответа, просто подтягиваю подушку ближе к себе и ложусь на спину, вместо того, чтобы свернуться калачиком, как обычно. И наступает странное состояние, когда вроде не спишь, слышишь все, можешь даже думать, а тело будто окаменело. Такое бывает часто после особенно трудных дней и особенно выматывающих боев. Я чувствую, как Тео легко приподнимает влажную футболку и аккуратно, еле касаясь, мажет синяк прохладной мазью. И становится так тепло и уютно, но я не могу сказать ему «спасибо». Не могу кивнуть или посмотреть в глаза, потому что чаще всего нам не нужны слова. Я оцепенела и могу лишь дышать. Постепенно проваливаюсь в сон.

***

Я с трудом натягиваю на себя ботинки. Дышать немного тяжело, но все в порядке. Я привыкаю к боли. Маленькую комнату заливает свет садящегося солнца. Совсем скоро мне отдадут деньги. Эта мысль греет, чего не скажешь о батареях. На дворе уже март, но по утрам и вечерам жутко холодно. Отопление включают лишь на зиму, совершенно игнорируя осенний и мартовский морозы. Кутаюсь в толстовку, скрещивая руки на груди.

Тео терпеливо ждет у двери, неотрывно наблюдая за мной. Иногда это пугает, но, мне кажется, Тео – последний человек, которого я буду бояться. О нем не скажут это его сокурсники и, тем более, противники в Клетке: с ними он совершенно другой. Часто я шучу про его расщепление личности. Но я знаю, что он всегда поможет мне. Так же, как и я помогу ему. Мне неприятно осознавать, но он стал мне ближе собственной матери.

Я дергаю чертову молнию еще раз, кажется, она уже скоро порвется. От злости я чуть ли не рычу. Руки чуть трясутся, а перед глазами мелькают темные пятна. У меня бывают приступы агрессии. Тео тяжело вздыхает и резко опускается на пол, аккуратно выдергивая застрявшую в молнии ткань. Замок легко защелкнулся, а он укоризненно посмотрел на меня.

– Спасибо, – бормочу. – Я пиздец, как…

Еще один укоризненный взгляд. Я фыркаю.

– Почему ты материшься, как сапожник, а на меня так смотришь, стоит мне…

– Я никогда не матерюсь наедине с тобой. Но, знаешь, мне ведь надо поддерживать имидж крутого мальчика с другими, – хмыкает Тео, поднимаясь на ноги. – Чего расселась? Пошли, – не дожидаясь, пока я среагирую, он легко поднимает меня с пола, ставя на ноги.

– А мне надо поддерживать имидж крутой девочки, – передразниваю его я.

– Брось, тебя и так стороной обходят в университете. К тому же, твой невинный вид и маленький рост делают свое дело. Понимаешь же, чем меньше человек на тебя поставят, тем больше ты выиграешь. Твоя статистика далеко не безупречна, чтобы люди закрывали на твой внешний вид глаза, – снова наставлял меня он. – Чем тише ты будешь выглядеть, тем больше получишь.

– Все и так знают, что я участвую в боях. Нас немного, не забудешь.

– Но ты не самая сильная. Ты всего лишь семнадцатая в рейтинге, не забывайся.

– Семнадцатая из сорока шести, – напомнила я.

– А если брать общий рейтинг, опустишься гораздо ниже.

– Да ты сам на восьмом месте только. Еще учить меня будешь.