Спорим, она будет моей? (СИ)

— Как же ты не понимаешь, — дрожащим голосом говорит он, — я уже слаб. Рядом с тобой я — тот еще слабак.

Не могу поверить в то, что вижу. На нас оглядываются прохожие. Я подбегаю к нему и пытаюсь поднять его на ноги, но он действительно совсем слаб, в физическом плане. Обмяк, как переваренная вермишель. Тогда я тоже встаю на колени, и теперь мы похожи на двух ненормальных. Я глажу его по щекам, смываю его боль и страх. Он бормочет что-то бессвязное, и я больше не могу сдерживаться. Жадно целую его в губы, и все остальное становится неважным. Я забываю о том, кто я и кто он, о пари, об учебе, о своих страданиях и о своих целях. Я просто чувствую, что все правильно. Теперь все встало на свои места.

Глава 45. Матвей

— А что скажешь насчет вон той? — хитро спрашивает Тим, указывая головой вперед.

— Нет. Слишком простая. Мне нужна необычная!

— А вот эта?

— Спятил, что ли? По-твоему, у меня совсем нет вкуса?!

Тим смотрит на меня, приподнимая уголки губ. Эта его усмешка действует на нервы. И так волнуюсь, еще и он издевается.

— Не думал, что я доживу до этого дня, — многозначительно говорит Тима и подходит к худенькой продавщице. — Подскажите, пожалуйста, какая у вас есть самая необычная, умопомрачительная, наикрасивейшая орхидея? Мой друг хочет сделать подарок матери девушки. Сами понимаете, тут дело нешуточное.

Вот ведь козел! Флиртует с цветочницей, когда у меня тут, можно сказать, вопрос жизни и смерти! Хотя, надо признаться, у него получается. Вот и на щечках девушки проявляется румянец, реснички опускает, поглядывает на него с нежностью. Вряд ли дело только в прибыльном клиенте, явно симпатизирует ему. И, надо же, Тима не смущается, наоборот, по-хозяйски облокачивается на стойку, скрещивает ступни и что-то щебечет девушке на ухо. Щечки розовеют еще сильнее. Так. Не время для глупостей. Успеет еще наиграться.

Подхожу к ним и смотрю прямо на продавщицу. Требуется какое-то время, чтобы она отвлеклась от Казановы-Тимофея и обратила внимание на меня.

Выходим из магазина спустя тридцать минут. Вроде бы выбрал, что надо. Вообще-то я в цветах не разбираюсь, но, по словам симпатичной продавщицы, «от такой красоты любая женщина будет в восторге». Хотя…

— Тим, я вернусь. Нет, все-таки возьму ту, сиреневую. Мне кажется, эта…

Тима кладет руки мне на плечи и смотрит на меня долгим пронизывающим взглядом.

— Успокоился? У вас все наладилось. Олеся довольна, ты счастлив. Все в порядке. Понравишься ты ее маме. Какой маме ты не нравился?

— Тьфу ты, дурак!

Смеется. Весело ему, блин. Резко меняется в лице и подмигивает мне.

— Смена караула! — радостно говорит он и легонько ударяет меня кулаком в плечо.

Это он так прощается, краем глаза замечаю, как он заворачивает обратно в магазин цветов. Вот, проказник.

Мне навстречу несется Олеся. На ней белые широкие брюки и черная блузка с коротким рукавом. Она похожа на модель, которая выпорхнула прямо со страниц модного журнала. Где же были мои глаза раньше? Как я мог не замечать такой красоты все эти годы учебы вместе?

Она подлетает, обнимает меня за шею и целует в губы. Отстраняется. Внимательно смотрит. Ее черные глаза снова гипнотизируют меня. При этом чувствую, как на губах появляется блаженная широкая улыбка, не поддающаяся контролю.

— Это тебе.

Протягиваю ей букет ромашек. Кроме этих милых цветов там еще какие-то ветки, похожие на папоротник, малюсенькие синие цветочки и мохнатые зеленые лапы непонятного растения. По мне, так будет ромашек. Леся завороженно смотрит на мой дар, принимает аккуратно, подносит к носу, вдыхает аромат. Потом встает на носочки и снова меня целует. В ее черных глазах пляшут искорки удовольствия. Вроде бы что-то резко меняется. Она прячет взгляд. Руки опускаются, и букет повисает вниз головой.

— Что? Что не так?

Пытаюсь дотронуться до ее руки, но она не позволяет.

— Ты кое-что не знаешь, — говорит она после паузы, видно, что слова даются ей нелегко. — Вообще-то я не хотела говорить, но не могу больше скрывать. Неправильно это.

Так. Чувствую, как по моему телу поднимается волна паники. Почти уже до горла добралась. Так.

— Так.

— Это касается пари. Видишь ли… я знала о нем с самого начала.

— С самого… Подожди, как это?

Леся отправляет мне короткий напряженный взгляд.

— Мы с Оксаной слышали вас. Там, за школой. На детской площадке. Мы зачем-то спрятались и подслушали.

— Ох, черт…

Олеся кривит лицо, опускает глаза.

— С того времени многое изменилось, — стараюсь говорить убедительно, — ты думаешь… Это все еще важно?

Она мгновенно реагирует. Поднимает голову и радостно улыбается.

— Нет! Уже неважно. Просто решила рассказать.

Мы идем вперед, рука об руку и только тогда до меня начинает доходить.

— Постой-ка. Получается, ты обо всем знала, но все равно согласилась на свидание со мной! Зачем?!

— Гм, — она сжимает мой локоть крепче, — мне не понравилось то, как ты говорил о девушках. Я хотела… наказать тебя, что ли. Восстановить справедливость. Хотела, чтобы кто-нибудь наконец-то тебя послал. Без обид.