Спорим, ты меня любишь?

Голова раскалывалось, я не чувствовала своего одеревеневшего тела, глаза жгло от слез и полопавшихся сосудов, но я всё равно приоткрыла их ровно настолько, чтобы увидеть склонившегося надо мной взбудораженного Кая. Не лигра. Не зверя. А именно командора Кайреда Холта. Голого, бледного, взъерошенного, в крови, но в так желаемом мною человеческом облике. В ту же секунду меня оглушило тишиной (это Улла дала отбой издевательствам над нами), так что едва различимый шепот, сорвавшийся с моих губ, показался громогласным криком:

— Наконец-то… Должен будешь.

— Где мы? Что происходит?

Поморщившись, я предпочла закрыть глаза и изобразить обморок, тем более Фабиш уже спешил вызволить нас из клетки, а вдали слышался торопливый цокот ног Глафиры. В течение следующего часа, а то и двух я послушно вытерпела тщательный медицинский осмотр, устроенный нам обоим эльфарианкой, но если командор буквально заваливал её вопросами, требуя у Маруси подтверждающие видеокадры чуть ли не каждой минуты этого непростого дня, то я стоически изображала сон, даже не пытаясь сбежать из-под капельницы. Мне не мешали, но я прекрасно понимала, что это ненадолго и очень скоро придется… А может и не придется…

Нет, всё же придётся.

— Александра.

Минуту назад, выйдя из медблока на ужин, Глафира оставила нас одних, чем не преминул воспользоваться Холт.

— Ты не спишь, не притворяйся.

Мы лежали на соседних койках всего в метре друг от друга, но эльфарианка категорично настаивала на том, чтоб мы провели в медблоке хотя бы эту ночь — повреждения у обоих были не критичными, но множественными и комбинированными. Начиная от разрыва мелких сосудов по всему телу и расстройством пищеварения, продолжая нарушениями слуха, зрения и координации, заканчивая ломотой в мышцах и волнообразными приступами паники. У обоих.

— Когда женщина не отвечает, это значит всего лишь, что она не хочет этого делать, — произнесла раздраженно, даже и не думая открывать глаза. — Поэтому заткнись и не мешай.

— Чему?

— Лелеять план мести.

— Тебе сегодняшнего дня не хватило? — он удивился так искренне, словно всё это было лишь моей виной.

А ничего, что я вообще-то кое-кого спасала?!

— Сегодняшний день стал одним из самых худших дней в моей жизни! — прошипела, ни капли не покривив душой. — И виноват в этом ты, чертов Кайред Холт!

Я разозлилась так сильно, что даже повернула к нему голову и распахнула глаза, чтобы он увидел не только мои красные белки, но и гнев в самой глубине зрачков.

Не меньше минуты шла борьба взглядов, но и в этот раз Кай поступил совершенно не так, как поступил бы на его месте любой другой мужчина. Вместо ответного гнева, отрицания или чего-то ещё подобного, он всего лишь четко произнёс:

— Прости.

Я первая не вынесла напряжения, которое сгустилось между нами после этого слова, поэтому не только отвернулась и зажмурилась, но и горько прошептала:

— Да пошёл ты со своим «прости»…

— Ты разве не этого хотела? — В отличие от меня, он словно разом повзрослел на полноценную сотню лет и был возмутительно сдержан и рассудителен. — Чтобы я осознал подлость своего поступка, раскаялся и просил прощения? Ты спасла меня, несмотря на то, что презираешь. Пожертвовала своим здоровьем. Показала себя настоящим профессионалом и просто Человеком с большой буквы, пока я только и делал, что вёл себя как эгоистичный мудак. Мне встать на колени, чтобы ты поверила, что я действительно раскаиваюсь и ценю твою помощь? Записать обращение на видео и разослать по галактике на первые полосы центральных новостей? Что ты хочешь, Александра?

— Мести, — шепнула одними губами, чувствуя, как по щеке катится одинокая слезинка. — Ещё утром я хотела всего лишь мести. Двадцать лет, Кай… Двадцать лет тот случай грыз меня изнутри, мешая жить, а ты просто взял и забыл. Но космос посмеялся над нами обоими, да? Смешно тебе теперь? М?

— Нет.

Холт не тянул с ответом, но я не сильно-то его и ждала. Не ждала и того, что он на этом не остановится.

— Мне стыдно. Совестно. Просто гадко ощущать себя последней сволочью. Тварью. Подонком. Нет таких слов, чтобы описать то, что я чувствую. И чувствовал там, в клетке. Больше всего на свете я хочу сейчас обнять тебя и никогда не отпускать, но знаю, что оттолкнёшь и будешь права. Твоя боль — это моя вина. Невозможность избежать запечатления — лишь моя проблема. Не твоя. Ты вправе подать на меня рапорт и будешь права. Возможно, руководство сочтёт нужным заменить часть экипажа и меня отзовут вместе с другими шеррианцами, но я буду ходатайствовать, чтобы тебя оставили в этой экспедиции…

— Да хватит уже строить из себя мученика! — не выдержав морального давления, я психанула и, чувствуя, как накатывает очередная паническая атака, просто сжала зубы и выдернула из вены иглу. Резко села на кровати, скинула ноги вниз, поплотнее обернулась в тонкое одеяло, которым была накрыта, и нацелилась на побег из этого мерзкого места. — Ненавижу слюнтяев! А сейчас ты ведешь себя как тряпка, чертов Кайред Холт! Так и знай!