Спорная антипатия (СИ)

Узумаки и так жилось не очень хорошо. Отец с матерью умерли ещё в детстве, когда Наруто не было и семи лет, и это была серьёзная травма для ничего не понимающего на тот момент мальчика. Очень часто дети, которые теряют в такие годы родителей, предстают для нас маленькими ангелами, оставшимися без попечения и покровительства.

Они плачут, забиваются в угол, и кажется, что именно из-за этого в любое время года может пойти проливной дождь, пряча в себе слёзы маленького ребёнка, скрывая их, будто бы своим шелестом по асфальту или траве успокаивая и говоря, что стоит только это пережить – и всё непременно наладится. Наруто не понимал, куда внезапно исчезли его родители, не понимал, почему они лежали в деревянных ящиках в церкви, только непонимающе хлопал глазами, держа в руках быстро тающую свечку и осматривая плачущих и скорбящих родственников. Мама и папа не пришли и на второй день, и на третий, и через неделю, и через десять дней и Наруто всё ждал их каждый день с работы вечером, вглядываясь в запотевшее от его тёплого дыхания окно и разглядывая каждого, чем-то отдалённо напоминающего родителей, прохожего.

Говорят, что взрослым становишься тогда, когда понимаешь, что такое смерть. Наруто понял это, когда родители не пришли и через месяц. Он никогда не думал ничего плохого о них, никогда в его блондинистую голову с растрёпанными волосиками не приходила мысль о том, что они могли его бросить и оставить на попечение бабушки… нет, вовсе нет! Просто в один самый ужасный для Наруто день они куда-то ушли. Именно туда, откуда не возвращаются.

Никогда прикосновения любимой бабушки не могли заменить поглаживания по голове мамы, никогда её бархатистый голос не мог заменить того отцовского голоса, который пел для Наруто колыбельные песенки и рассказывал сказки… Наруто постепенно понимал, что такое смерть, осознавал это с каждый минутой, медленно, но уверенно, и каждый вечер ему чудилось, как в углу стоит старуха с капюшоном и с длинной косой, протягивая к нему жилистые посеревшие руки, издавая смрад и ужасный хрип. От такого ему хотелось забиться в угол, под кровать, под подушку или одеяло – куда угодно, лишь бы изгнать этот образ из своей комнаты, который доводил его каждую ночь до слёз – их Наруто никогда не показывал днём никому – и тихого судорожного всхлипывания.

Он хотел бы прижаться к своей любимой маме в такие моменты, хотел зарываться носом в её приятно пахнущие чем-то сладким, буквально карамелью, волосы, обнимать её и тихонько краснеть от того, что она рядом с ним, что именно эта красивая и ласковая женщина – его мама. Он хотел бы благодарить её за то, что она родила его, что именно она подарила ему жизнь, а не кто-то другой.

Он готов был вечно смеяться с ней, рассказывать то, что происходило в первом классе начальной школы и виновато смотреть на неё за плохие оценки, полученные за поведение, или малейшие провинности вроде разбитого горшка с цветком, упавшем с подоконника при особо активных играх в классе. Но её рядом не было. Не было рядом её ласковых тёплых рук, которые обязательно бы всегда пожалели Наруто и прислонили к себе, поглаживая светлые волосы, не было того любящего взгляда, не было этой материнской нежности, которую получали остальные дети и на которых Наруто смотрел с некой завистью в светло-голубых глазах.

Сироты никогда не завидуют… они не завидуют людям, которые имеют много денег или какую-то красивую вещь, они не завидуют одноклассникам, хвастающим дорогим компьютером, подаренным на день рождения. Сироты завидуют только тогда, когда их ровесники начинают рассказывать про то, как родители не выпустили их гулять, а заставили делать уроки, как они не съели ужин, приготовленный любящей матерью, только потому, что он недосоленный, как на них накричал отец за чрезмерное сидение за компьютером и пустую трату времени… и как бы Наруто – сироте, оставшемуся одному всего в шесть лет, – хотелось сидеть дома и делать уроки, а после проверять их с родителями, с удовольствием поедать приготовленный мамой ужин, несмотря на его недосоленность, слышать, как отец кричит на него за постоянное сидение у монитора…

В очередной раз Наруто от такого тихонько прослезился, пока никто этого не видел. На ярко-голубые глаза навернулась эта противная плёнка, будто пакет с голограммой, закрывший видимость, и Узумаки моргнул, стараясь согнать её прочь. Он уставился в одну точку на стене, всматриваясь в неё, будто она была самым ценным предметом в этой комнате. Невольно он мотнул головой, а после опустил длинные светлые ресницы, еле слышно вздохнув.

Нужно было проветриться… и, конечно, Наруто не стал откладывать это занятие на потом, как обычно бывало – он поднялся с места, бросив на себя быстрый взгляд в зеркало и посильнее растрепав волосы, а после, нацепив на тонкое запястье кожаные браслет, вышел из тату-салона, закрыв его на ключ.