Спортсмен

Оттуда к синему куполу неба карабкалось всего несколько черных крестиков. Так мало в сравнении с нашей армадой. ..

- Да, придется господам "мессерам" влезать в нашу шкуру, - прорвался сквозь моторный рев громкий голос командующего.

Бахтин заметил: часть "мессеров" вступила в бой с передовыми "яками" отвлекла их на себя, но три пары обошли заслон со стороны солнца. Они теперь не видны "якам" боевого прикрытия, может быть даже и тем, что идут в группе резерва, - солнце бьет в глаза нашим летчикам...

Комдив бросился к выносному микрофону - предупредить своих истребителей о маневре немцев.

Тем временем ускользнувшие от заслона "мессеры"

успели затесаться в боевые порядки наших самолетов - затерялись среди множества машин. Как раз и применили уловку, которой "ястребки" пользовались в начале воины. Конечно, подражать всегда проще... А нашим в сорок первом еще и потому было труднее, что "ишачки"

тогда гораздо больше отличались от немецких машин, чем теперь "мессеры" от "яков". И все-таки сбивали фрнцев.

Неожиданно четыре "месса" вынырнули сзади бокового прикрытия, связали его боем, оттянули в сторону.

А в образовавшуюся брешь вонзились еще два "мессера". Даже Бахтин с земли не углядел, откуда они так удачно вывернулись.

Тотчас крайний бомбардировщик задымил и, припадая на одно крыло, косо пошел вниз, а на ловких "мессеров" сверху свалились шесть "яков" резерва.

И завертелось, закипело! Будто под голубой чашей воздушного бассейна разом открыли краны - вверх взметнулись фонтанчики ввинчивающихся в небо пар.

Они восходили спирально, кружась, вспыхивая на солнце плоскостями, смещаясь в стороны игрушечными смерчиками. Каждый стремился набрать побольше высоты и вместе с тем не прозевать удобный момент, чтобы кольнуть противника кинжалом короткой пушечной очереди.

Особенно увлеченно танцевала свой вальс одна пара.

Бахтину даже показалось: "месс" нарочно подставил "яку" хвост - на, мол, бей! Рассчитывал затянуть в невыгодную фигуру? Но "як" глубоким виражом ворвался внутрь спирали - ближе к ее оси. Оттеснил "месса" на внешний край. И тут же стремительно метнулся вверх - кратчайшим путем. Такой маневр мог проделать лишь очень сильный, очень выносливый летчик. На него в эти секунды давили огромные - в семь раз больше, чем его собственный вес, - перегрузки. Зато "як" оказался выше своего врага. И немедленно воспользовался - резко спикировал, достал "месса"! Тот кувыркнулся через правое крыло, стал беспорядочно падать. А "як", проскочив мимо, погнался за другим. Но фашистские летчики, словно по команде, все разом вышли из боя, пустились наутек.

"Яки" помчались вдогон. Впрочем, и вся наша воздушная армада уже далеко продвинулась на запад, унося с собой волну моторного гула.

Падая, сбитый "мессершмитт" вдруг окутался красным с черной каймой плащом огня и дыма. Будто по самому себе траур зажег. И тотчас от самолета отвалился большой темный комок.

Бахтин догадался: немецкий летчик жив или только легко ранен. Он падал отвесно и... прямо на КП1 Но почему-то не открывал парашют. Не мог? Или боялся, что его расстреляют? Хотя вокруг уже не было самолетов.

Лишь на высоте ста метров немец раскинул руки, и над ним распустилась белая чашечка ландыша. А все равно парашютист опускался на КН.

Генералы переглянулись, и Бахтин готовно подался вперед, вынул пистолет из кобуры...

- Обезоружьте! - негромко приказал комдив.

С криком "Хэнде хох!" капитан бросился к уже приземлявшемуся в каких-нибудь двадцати метрах вражескому пилоту. Тот падал на пологий склон холма, слегка согнув ноги в коленях и плотно сдвинув их вместе. А едва коснулся земли, свалился на бок. Но тут же вскочил, стал подтягивать стропы парашюта - гасить все еще надутый купол. Действовал по правилам, словно совершал очередной учебный прыжок у себя на аэродроме. И очевидно, не был ранен. Однако, несмотря на бесспорную ловкость, даже изящество движений, немец не выглядел молодым человеком.

Бахтин волновался. В воздушных боях он стрелял по самолету. Часто и не видел вражеского летчика. А тут, кажется, предстояло нечто вроде дуэли. На бегу Бахтин не отводил взгляда от огромной деревянной кобуры, болтавшейся на поясе немецкого пилота. И в то же время следил за его правой рукой. Твердо решил: первым даст предупредительный выстрел, если тот вздумает коснуться кобуры. Только не знал: целиться ли ему в ноги или вообще демонстративно стрелять вверх? Хотя, в самомто деле, не на дуэль же вышел капитан Бахтин-просто должен взять в плен врага.

Он почти наткнулся на немца. Теперь отчетливо видел: тому за сорок. Но вот рук будущий пленный не поднимал! Правда, и попыток сопротивляться или бежать - не делал... Вторично Бахтин провозгласил свое заклинание:

- Хэндехох!

Его все еще приковывал к себе парабеллум немца, торчащий концом длинного дула из деревянной кобуры.

Однако краешком глаза Бахтин не без удовольствия отметил: от спрятанных в балке машин уже бегут адъютант и шофер командующего - оба с автоматами.

Неожиданно вражеский пилот произнес очень чисто по-русски:

- Я спортсмен, а не бандит, на земле не воюю.