Спрятанная (СИ)

— Но боги испугались, ниспослали на них великую бурю и обрушили новостройку со всеми гордецами. В назидание, так сказать. Все верно?

— Нет. Те люди достроили свою башню и вошли в небесные храмы. Но на небесах не было той еды, что была на земле и люди стали голодать. Им пришлось стать меньше — так они насыщались быстрее. Одежда их в скорости истлела, а новую пошить было не из чего, и чтобы не замерзнуть, они взрастили на своей коже перьями…

— Я понял, — Ворон усмехнулся. — Богами их это не сделало — сделало птицами. Забавная легенда.

— Чтобы стать богом недостаточно подняться выше остальных, — Исса укуталась в куртку глубже, втянула терпкий мужской запах. — Без меня твоему миру будет лучше и всем другим мирам тоже.

— Отказываешься? — в глазах Ворона мелькнуло сожаление. — Ты же понимаешь, что я не отпущу тебя. Отсюда нет другой дороги для тебя… и для меня. Мы пройдем в эти ворота до темноты, хочешь ты того или нет.

Он поднялся, держась за стену. Скривился и с силой растер виски, откинул со лба влажные пряди.

— Ты болен, — Исса стиснула колени пальцами.

— Дома подлечат… А на то, что у меня не хватит сил дотащить тебя куда нужно, даже не надейся. Найдутся.

— Это ведь началось после встречи с Дувафом? Колдуны могут наслать любую хворь, и излечить ее не так легко.

Он усмехнулся и мотнул головой:

— Ну, конечно… Пошли.

На сумеречном небе, за его плечам наливались густым янтарным цветом две полные луны. Огромные, словно глаза чудовища. Ворон обернулся и замер, завороженный.

— Красиво, мать их…

Все стихло, а Исса и не заметила когда. Утих ветер, опали волны — остров погрузился в звенящую, будто выжидающую тишину. Блики на морской глади отливали алым, дрожали на камнях неверные лунные дорожки, словно растекшийся брусничный сок.

— Говорят, что существа иного мира выбираются наружу, чтобы полюбоваться красотой этой ночи. Останемся здесь.

— Нет уж, Синеглазка, дожидаться пока на остров следом за нами прибудет твой муженек и еще черт знает кто, мы не будем. Узнать куда мы отправились не так уж и сложно. Или ты все надеешься, что явится твой Ян и спасет от меня?

— Не меня надо спасать, — она поднялась. Медленно, как во сне. — Это тебе нужна помощь. Поверь мне, это не обычная простуда.

— Благодарю за беспокойство, но в искренность его я ни капли не верю, — он поманил ее пальцами. — Своими ногами ведь лучше идти, чем перекинутой через плечо. Давай-ка, поторапливаться.

Исса вложила руку в его, обжигающе горячую, и вышла из грота.

… К запаху соли примешивался сладкий, пьянящий аромат меда. Цветов. Так пахло на лугу, что раскинулся под холмом, на который едва ли не каждый день сбегала Исса. И, кажется, звенели в воздухе птичьи трели и жужжали деловито пчелы. Тепло невидимого солнца ласкало кожу. Жарко, и тянется рука снять тяжелую куртку.

Запнулся Ворон, посыпались вниз с тропы мелкие камешки. И чудится в отдалении мелодичный смех.

— Не смешно, ни хрена, — сквозь зубы цедит мужчина и смотрит на нее в упор.

В его глазах холод металла, что блестит по бокам летящих сквозь облака машин, блики стекол в лучах закатного солнца, серая плоть разрушенных зданий, пелена пыли в тусклом небе…

…Большая полупустая комната, узкая софа и низенький столик, на нем бутылка из толстого стекла и плещется на дне прозрачная жидкость. Обжигающе горькая, от нее немеет язык. А может — от того, что выпито ее слишком много. За не зашторенным окном — яркие пятна огней. Они дрожат, расплываются, стекают с мокрого от капель дождя окна на холодный белый пол, к его ногам.

С глухим звуком падает пустая бутылка. Надо бы взять еще одну, сегодня он может себе позволить — намечается одно дельце, если выгорит, то заплатят хорошо.

— Я ухожу! — женский голос.

Он машет рукой, даже не оборачиваясь. Может и стоило бы посмотреть, он ведь даже не помнит ее лица. Слишком много их было за последнее время. И он оборачивается, но не чтобы посмотреть на ушедшую женщину — ощущение чужого взгляда в затылок обжигающе.

…Исса испуганно моргает, так и не поняв, кого же он увидел… и увидел ли кого.

Взгляд Ворона затуманен. Он смотрит сквозь Иссу, но вот встряхивает головой и фокусируется на ней.

— Что за бесовское место! — на лбу залегает глубокая морщина.

— Бесовская ночь… я же предупреждала.

Он хмурится, но крепче перехватывает ее руку и тащит за собой.

Запах соли становится гуще, оседает на язык. Исса облизывает губы, привкус сладости уже тошнотворен. Ворон останавливается, крутит головой:

— Тропа должна быть где-то здесь. Блять! Без поисковика хрен разберешься…

Темнота сгущается, и они ступают наугад, скользят ноги по выглаженному ветром камню.

— Ворон! — Исса стискивает его руку выше локтя. — Мне страшно…

Залитое янтарно-алым светом небо стягивает пепельная паутина. Она дрожит под множеством могучих лап, и вибрация сотрясает воздух. Паук, сотканный из лунного света, зависает над их головами, и тогда Ворон сжимает Иссу в объятиях, прижимая к груди. Но вот чудище двигается дальше, туда, где бьет в сети бледными крыльями не то птица, не то девушка.

— Это ведь ненастоящее? — обжигающий шепот в ухо.