Спроси заклинателей духов

— Вот и придется мне все три веревки везти. Лишь бы не запутались, вот сейчас это самое главное. И снос большой. По сотне метров есть в мотках?

— Больше.

— Хватит даже при сносе, надо попробовать. Ну, а если веревки у меня кончатся, а я все еще буду в воде, ты веревки потихоньку вытащишь назад, они же привязаны на твоей стороне… Тогда что-нибудь еще придумаем. Не может быть, чтоб не придумали! Голь на выдумку хитра!

— Жизнь заставит, — вздохнул Афанасьич.

— Зато это единственная переправа. Впереди по маршруту больше рек нет. Давай покурим.

Они закурили.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Марков. — Перед тем как сесть на Серого, сними сапоги. Сними сапоги, привяжи их на лодке. Надень шерстяные носки. Не босиком, а в шерстяных носках. Понял? Купание нам всем обеспечено сегодня по горло, но лучше купаться в носках. Как только я переберусь, сначала распалю костер, пионерский. Сушить будет чего, это уж точно…

— Я б лучше сейчас пешком в Ольховку вернулся, — признался дед. — На черта мне эта купель?

— Я бы тоже вернулся, — улыбнулся Аникей. — Не паникуй, последний бросок — и все.

— Хорошенький пляж, — ныл дед. — Прямо Сочи.

— Да, — засмеялся Аникей. — Пальм и фикусов не хватает.

Он бросил сигарету.

— Сейчас попробуем, как они чувствуют воду. Ох, черт! Седла-то снять забыли. Сейчас я сниму, ты сиди. Их никак нельзя мочить. Мокрый войлок — коню беда, враз спину сотрет.

Аникей распустил подпруги, отнес седла к лодке. С трудом взобрался на Орлика.

— О-хо-хо! Совсем никудышный я кавалерист. — И, натянув поводья, легонько дал Орлику шенкеля и направил его к реке.

Орлик послушно, осторожно ступил в воду, вошел в реку по колена, Аникей повернул его и прошелся немного по воде вдоль берега.

— Этот пойдет. Давай теперь Серого.

Аникей залез на Серого, натянул поводья, но конь мотал головой и не хотел идти в воду.

— Дай прут, Афанасьич!

Аникей стукнул коня пятками по животу, хлестнул прутом и тот покорно пошел в воду.

— Поупрямится и пойдет как миленький! — сказал он деду. — Только не либеральничай, прут не забудь. Давай еще договоримся о сигналах — с того берега не докричишься. Руки скрещены над головой, — значит, «внимание»! Обе руки резко вверх и вниз — «пошел»! Обе руки в стороны — «возвращаюсь». Без сигнала не трогайся.

— Понятно, понятно.

— И пожалуйста, все время следи за мной, не отвлекайся. Ну, что ж, начнем с богом.

Аникей приладил к поясу сумку, положил туда три мотка капроновых линей, концы которых были закреплены на тополе, на лодке и на Афанасьиче. Сел на Орлика, попробовал, как будет стравливать веревки, все получалось.

— Пошел!

Орлик, как и раньше, осторожно вошел в воду.

— Давай, давай, Орлик, — шептал Аникей. Вода уже была коню по брюхо. Орлик поплыл, высоко держа голову. Аникей одной рукой вцепился в поводья, другой лихорадочно стравливал веревки. Волна сильно ударила лошадь, и ее начало сносить.

— Давай, давай, Орлик! Родной! — Выноси, родимый!

Веревки шли хорошо. Аникея залило по пояс, он чувствовал, как вода струйками течет и в штаны и в торбаса.

— Быстрей, Орлик! Быстрей! — Аникей со страхом смотрел, как Орлик тянул голову из воды. Он боялся, что вода попадет коню в уши, говорят, они после этого сразу тонут, он боялся, что волна хлестнет его в пасть и конь не выплывет.

— Давай, Орлик! Весь сахар тебе отдам, родимый, держись! Держись, Орлик! — шептал Аникей.

Аникей не чувствовал холодной воды, все его мысли были там, на берегу.

— Хорошо, Орлик! Хорошо! Не бойся!

Течение было сильным, но конь с ним справлялся, клубки разматывались. Еще немного… совсем немного.

— Есть! Есть! — заорал Аникей.

Конь почувствовал под ногами дно, течение ослабло, и Орлик быстро стал выходить на берег.

Аникей соскочил с Орлика, бросил сумку, прижался щекой к морде лошади.

— Молодец, Орлик! Молодчага!

Конь стоял, опустив голову, с него стекала вода, он подрагивал.

Аникей придавил камнями два тонких линя, а толстый канат взял с собой и пошел укреплять его на тополе. Затем так же, на всякий случай, сначала привязал тонкие веревки к деревьям, взял ту, что тянулась от лодки, и вышел на берег. Скрестил руки над головой — «внимание». Опустил резко обе вниз — «пошел»!

Афанасьич защелкнул карабин на тросе, столкнул лодку в воду, и Аникей быстро начал выбирать носовой линь.

Течение тащило лодку вниз, веревка образовала, угол, но Аникей быстро перебирал веревку, а карабин скользил хорошо. «Веревку надо натянуть повыше, провисает», — думал Аникей. И вот лодка царапнула гальку.

Аникей подбежал и подтащил ее повыше на берег и стал разгружать. Разгрузив полностью, — вытащил ее на берег, отцепив карабин. Нашел рюкзак с продуктами, достал сахар, захватил в каждую руку по полной горсти и понес Орлику.

— Ешь, Орлик! Ешь!

С сахаром конь управился быстро, и Аникей пошел разжигать костер. Когда занялся большой огонь, Аникей подумал, что надо бы сообщить деду, чтобы перевязал трос повыше, но кричать было бесполезно.

Тогда он вырвал из полевой книжки лист, написал деду записку, срезал карабин с веревки и примотал записку к карабину бинтом, спустился к воде и скрестил руки над головой.