Спрут

Как ни странно, они с Пресли были в прекрасных отношениях. Во всяком случае, Пресли не переставал этому удивляться, считая, что у них с Энникстером нет ничего общего. Из всех знакомых Энникстера Пресли был единственным, с кем он ни разу не поссорился. По характеру эти два человека были прямой противоположностью друг другу. Пресли — добродушный и беспечный, Энникстер — всегда начеку; Пресли — неисправимый мечтатель, нерешительный, не предприимчивый, склонный к меланхолии; молодой фермер — человек деловой, решительный, боевой, которого ничто не беспокоило, кроме работы собственного желудка. Но они всегда бывали рады встрече, проявляли искренний интерес к делам друг друга и готовы были на любые усилия, лишь бы иметь возможность оказать хотя бы маленькую услугу один другому.

И еще один, последний, штрих — Энникстер считал себя женоненавистником только потому, что, попадая в женское общество, становился неуклюжим, как медведь. Женщины? Да ну их! Будто не на что больше мужчине времени и денег просаживать, кроме как на интрижки со всякими бабенками. Нет уж, это не для него, коли на то пошло. Один-единственный раз имел он роман. С девушкой, которую каким-то образом подцепил в Сакраменто, робким, миниатюрным существом, работавшим в заведении, которое занималось чисткой замшевых перчаток. Когда Энникстер вернулся к себе на ранчо, между ними завязалась переписка, причем он из осторожности печатал свои письма на пишущей машинке и, на всякий случай, никогда их не подписывал. Мало того, он оставлял себе копии всех писем, храня их в одном из отделений сейфа. В общем, поймать такого было бы под силу не всякой женщине; для этого требовался ум незаурядный. Перепугавшись вдруг, что зашел слишком далеко и дал своей даме право на что-то претендовать, он тут же порвал с ней раз и навсегда. Это было его единственное увлечение, в дальнейшем Энникстер с женщинами уже не связывался. Никакая юбка его к себе не привяжет! Будьте покойны!

Когда Пресли, подталкивая перед собой велосипед, подошел к веранде, Энникстер извинился, что не может встать, сообщив, что как только он поднимается, у него опять начинаются боли.

— Каким ветром тебя сюда занесло? — спросил он.

— Да вот, надумал прокатиться, — ответил Пресли. — Как дела на ранчо?

— Скажи-ка, — продолжал Энникстер, пропустив вопрос мимо ушей, — что это я слыхал, будто Деррик решил разогнать всех арендаторов и обрабатывать все свои земли собственными средствами?

Пресли нетерпеливо махнул свободной рукой.

— Я только об этом и слышу весь день. Вероятно, так оно и есть.

— Гм! — хмыкнул Энникстер и выплюнул косточку чернослива. — Передай Магнусу Деррику привет и скажи ему, что он дурак.

— Что это ты его?

— Деррик, видимо, воображает, что до сих пор правит своим рудником и что выгонять из земли пшеницу можно, действуя по тому же принципу, что и вырывая из нее золото. Ну что ж, пусть попробует, а мы посмотрим, что получится. Вот вам, пожалуйста, наш замечательный фермер с запада! — воскликнул он с презрением. — Выпотрошить свою землю, взять от нее все, что только можно, не давать ей отдыха, не заботиться о севообороте, а когда земля истощится вконец, клясть тяжелые времена!

— Надо полагать, Магнус думает, что земля достаточно отдохнула за последние два засушливых лета, — ответил Пресли. — В эти два года он ни одного стоящего урожая не снял. Уж его-то земля хорошо отдохнула.

— Так-то оно так, — возразил Энникстер, не желая сдаваться. — С одной стороны, земля как будто и отдохнула, с другой — пожалуй, и нет.

Не имея охоты вступать в спор, Пресли промолчал и собрался двинуться дальше.

— Если не возражаешь, я оставлю здесь ненадолго велосипед, — сказал он. — Хочу побывать у источника, а дорога туда очень уж ухабистая.

— Заходи пообедать на обратном пути, — сказал Энникстер. — У нас как раз сегодня жаркое. Один мой работник на прошлой неделе подстрелил в горах оленя. Правда, сейчас не охотничий сезон, ну да ладно. Я же мяса не могу есть. У меня живот сегодня даже прованского масла не приемлет. Возвращайся к шести.

— Спасибо, может, и зайду, — сказал Пресли, собираясь уходить. — Надо же, — прибавил он, — я смотрю, амбар у тебя почти готов.

— А ты думал, — ответил Энникстер. — Недельки через две все будет закончено.

— Большой получился! — проговорил Пресли, заглянув за угол дома, туда, где высилось внушительное строение.

— Пожалуй, прежде чем водворять туда скотину, придется устроить там танцы, — сказал Энникстер. — Таков уж в наших краях обычай.

Пресли пошел своей дорогой, но когда он был уже у ворот, Энникстер с полным чернослива ртом окликнул его:

— Послушай, взгляни на овец, когда будешь подниматься на холмы. Они пасутся влево от дороги, примерно в полумиле отсюда. Ты такой большой отары, пожалуй, в жизни не видел. Можешь стишки о них сочинить: овечка — далечко, овцы в полях — свет в небесах. Что-нибудь в таком роде?