Спрут

— Напрасно вы язык распускаете, Хэррен, — сказал он наконец. — Я готов сделать для вас, что могу. Постараюсь, чтобы ваши плуги поскорей обернулись, но я не могу менять правила перевозки грузов.

— Сколько же вы с нас за это сдерете? — выкрикнул Хэррен. — Сколько мы должны заплатить, чтобы нам разрешили пользоваться нашими плугами? Называйте свою цену! Ну, чего тут стесняться?

— Вы, кажется, хотите вывести меня из терпения, Хэррен, — отозвался Берман, — зря стараетесь. Ничего у вас, голубчик, не выйдет. Как я уже сказал, железная дорога и фермеры должны решать свои споры полюбовно. Только так можно работать. Ну, всего хорошего, мистер Деррик, мне нужно бежать. До свидания, Хэррен.

Он удалился.

Прежде чем покинуть Гвадалахару, Магнус зашел в бакалейную лавку купить коробку сигар какой-то особенной мексиканской марки, которых больше нигде нельзя было достать. Хэррен остался в коляске.

Пока он поджидал отца, в конце улицы показался Дайк и, увидев младшего сына Деррика, подошел к нему поздороваться. Дайк рассказал о том, как его обидела дорога, и спросил мнение Хэррена относительно предполагавшегося повышения цен на хмель.

— Хмель, я думаю, продукт стоящий, — сказал Хэррен. — Последние три года в Германии и в штате Нью-Йорк он почти не родится. Многие там и вовсе бросили хмель разводить, так что скоро его не будет хватать, а потому цена на него вернее всего подскочит. Я думаю, в следующем году она до доллара дойдет. Да, хмель продукт стоящий… А как поживают твоя матушка и Сидни, Дайк?

— Спасибо, Хэррен, слава Богу. Сейчас они поехали в Сакраменто навестить моего брата. Я подумывал вместе с братом заняться хмелеводством, да вот получил сегодня от него письмо: оказывается, у него наклевывается другое дельце. Если он со мной в долю не пойдет, а к тому клонится, я этим сам займусь, только тогда придется занимать. Я думал обойтись его и моими сбережениями, чтобы не брать под заклад. Но, видно, придется идти Берману кланяться.

— Я б лучше с голоду пропал, чем к нему обратился! — воскликнул Хэррен.

— Берман, конечно, выжига, — согласился машинист, — и железной дороге предан душой и телом, но дело есть дело, и, если мы заключим договор и там будет все написано черным по белому, ему придется его соблюдать, а хмелеводство дело перспективное, пренебрегать им не стоит. Думаю попытать счастья, Хэррен. Можно нанять хорошего работника, который бы о хмеле все досконально знал, и, если это окажется прибыльным, возьму да пошлю дочку в Сан-Франциско учиться.

— Ну что ж, урожай закладывай, только ни в коем случае не дом, — сказал Хэррен. — Кстати, ты узнавал, каков будет тариф на хмель?

— Нет, еще не узнавал, — ответил Дайк. — Конечно, надо раньше хорошенько все проверить. Хотя, говорят, тариф вполне приемлемый.

— Ты все-таки прежде выясни с железной дорогой, все по пунктам, — предостерег его Хэррен.

Магнус, выйдя из бакалейной лавки и снова заняв свое место в коляске, сказал Хэррену:

— Давай-ка, голубчик, заедем сначала к Энникстеру, а уж оттуда домой. Хочу пригласить его отобедать с нами. Насколько я знаю, Остерман и Бродерсон собирались сегодня быть у нас, и мне хотелось бы, чтоб и Энникстер тоже приехал.

Магнус отличался широким гостеприимством. Двери Лос-Муэртос были постоянно открыты для всех его соседей, и, кроме того, время от времени он давал обед для близких друзей.

По дороге на ферму Энникстера Магнус расспрашивал сына, что произошло дома в его отсутствие.

Справился о жене, о ранчо и высказал кое-какие замечания относительно работ по сооружению оросительного канала. Хэррен пересказал ему все новости за неделю: увольнение Дайка и его решение заняться хмелеводством, возвращение Ванами, гибель овец и просьбу Хувена позволить остаться на ферме. Достаточно было Хэррену замолвить за немца слово, как Магнус тут же согласился.

— Ты лучше меня разбираешься в этих делах, — сказал он, — как найдешь нужным, так и поступай.

Хэррен подстегнул гнедых, и они побежали резвей. Еще к Энникстеру надо заехать, а ему хотелось поскорей добраться до дому, чтобы доглядеть за протравкой зерна.

— Между прочим, отец, — спросил он вдруг, — как там наш Лаймен?