Спрут

— И каков же ваш критерий? Не хотите поделиться с нами? Кто может определить размер справедливой прибыли? У железной дороги бывают оригинальные понятия о справедливости.

— Законы штата, — ответил Берман, — устанавливают норму прибыли в размере семи процентов. Нас такой процент вполне удовлетворяет. Я не вижу, мистер Хэррен, почему бы доллар, вложенный в строительство железных дорог, не приносил того же дохода, что и доллар, отданный в рост, — то есть семь процентов. Если бы мы согласились на предложенную вами тарифную сетку, мы остались бы без барыша и прогорели бы.

— Проценты на вложенный капитал! — вскричал взбешенный Хэррен. — Хорошо вам говорить о допустимой прибыли. Ни для меня, ни для вас не секрет, что общий доход ТиЮЗжд — от основной линии и веток, отданных в аренду, — составил за прошлый год около двадцати миллионов долларов. Уж не хотите ли вы сказать, что двадцать миллионов долларов — это всего семь процентов от первоначальной стоимости дороги?

Берман развел руками и улыбнулся:

— Это валовая сумма, а не чистая прибыль. К тому же, откуда вы знаете, во что обошлось строительство дороги?

— Вот то-то и оно! — воскликнул Хэррен, сверкая глазами, подчеркивая каждое слово ударом кулака по колену. — Вы просто из кожи лезете, чтобы не дать нам как-нибудь пронюхать, во что вам обошлась дорога. Но мы-то знаем, что вы выпустили боны на сумму, в три раза превышающую указанную вами стоимость, и, кроме того, вот еще что — дорогу можно было построить из расчета пятидесяти четырех тысяч долларов за милю, вы же уверяете, что она обошлась восемьдесят семь тысяч за милю. А это большая разница, Берман, и далеко не все равно, какую из этих цифр вы берете за основу своих расчетов.

— Все вами сказанное, Хэррен, указывает скорее на упрямство, — сказал Берман неопределенно, — чем на здравый смысл.

— По-моему, мы занимаемся переливанием из пустого в порожнее, господа, — заметил Магнус. — Вопрос этот был подробно рассмотрен в суде.

— Совершенно верно, — согласился Берман. — Остается пожелать лишь, чтобы дорога и фермер научились лучше понимать друг друга и жить в мире. Мы зависим друг от друга. Кажется, ваши плуги, мистер Деррик? — Берман кивнул в сторону платформ.

— Да, они отправлены на мое имя, — ответил Магнус.

— Никак, дело к дождю, — заметил Берман, поправляя жеваный воротничок и слегка освобождая шею. — Пл следующей неделе можно и пахать.

— Вероятно, — сказал Магнус.

— Я постараюсь, мистер Деррик, чтобы ваши плуги поскорей вам доставили. Мы прицепим их к скорому товарному поезду и ничего с вас за это не возьмем.

— Я вас не понимаю, — сказал Хэррен. — Плуги уже пришли. Наши отношения с железной дорогой на этом кончаются. Я сегодня же пришлю подводы.

— Увы, — ответил Берман, — эти вагоны идут на север, а не с севера, как вы, вероятно, полагаете. Они еще не побывали в Сан-Франциско.

Магнус сделал легкое движение головой, как человек, который что-то забыл и вот теперь припомнил. Но Хэррен пока ничего не понимал.

— В Сан-Франциско! — воскликнул он. — О чем это вы? Они нам здесь нужны. И притом как можно скорей.

— Но вам, надо полагать, небезызвестны правила, — сказал Берман. — Вспомните: грузы такого рода, поступающие в наш штат с востока, предварительно направляются в один из наших пунктов распределения и уж оттуда доставляются по назначению.

Хэррен вспомнил, но только теперь он полностью осознал значение этих слов. На миг он в тупом оцепенении откинулся на спинку сиденья. Даже Магнус чуть побледнел. Но тут же Хэррен в ярости разразился потоком слов:

— Чего же еще от вас ждать? Почему это, интересно, вы не вламываетесь по ночам в дома? Почему не вытаскиваете у нас из карманов часы, почему не угоняете лошадей прямо из упряжки, почему не выскакиваете из-за угла с криком: «Кошелек или жизнь!» Да что же это делается в самом деле? Приходят к нам наши плуги с востока по вашей железной дороге, но вам мало того, что мы оплатили их провоз по тарифу для дальних дистанций, от пункта на востоке до Боннвиля. Вам обязательно хочется, чтобы мы еще заплатили за них по вашему разорительному тарифу для коротких дистанций, от Боннвиля до Сан-Франциско и обратно. Черт знает что! Вот груз, прибывший в Боннвиль, который нельзя выгрузить в Боннвиле, потому что он сперва должен прокатиться в Сан-Франциско транзитом через Боннвиль по сорок центов за тонну, а затем быть перегруженным в Сан-Франциско и отправленным назад в Боннвиль по пятьдесят один цент за тонну, положенные за провоз на короткое расстояние. Мы же должны расплачиваться за все это или оставаться ни с чем. Вот они, наши плуги, в трех шагах от земли, на которой их предполагается использовать, и время для пахоты как раз подходящее, а нас к ним не подпускают. Чушь какая-то! — воскликнул он с отвращением. — Это же просто комедия — вся эта гнусная история!

Берман выслушал Хэррена спокойно, нахмурив мясистый лоб и помаргивая маленькими глазками; золотая дутая цепочка звякала о перламутровые пуговицы жилетки при каждом вдохе и выдохе.