Спрут

Каттани ехал на работу в самом мрачном настроении. Этот странный свет на лице еще больше усиливал его раздражение. Его стратегия, как видно, зашла в тупик., Каждый шаг ведет к неудаче. Где выход? Что теперь, черт возьми, ему делать дальше?

Он поставил машину на стоянке' полицейского управления, взял пистолет, который, когда был за рулем, всегда держал в углублении под приборной доской, и направился к своему кабинету. Следом за ним с похоронным выражением на лице шел его заместитель Альтеро.

— К сожалению, ничего нового. Известно только, что убийца Де Марии был очень молод.

Они вместе вошли в лифт.

— Мы ведем проверки во всех направлениях*—^выказывая служебное рвение, добавил Альтеро, словно желая оправдаться в том, что расследование брело наугад в абсолютной тьме.

Они подошли к кабинету Каттани. Комиссар резко обернулся и взглянул на Альтеро так, словно хотел испепелить его взглядом.

— Скажите положа руку на сердце, вы ничего от меня не скрываете?

— Не знаю, почему вы меня об этом спрашиваете.— Альтеро весь напрягся, и лицо у него, потемнело.

— Например, в ту ночь, когда убили Маринео, вам позвонила по телефону какая-то женщина.

— Женщина? Не припомню. Может, моя жена.

— И вы куда-то бросились сломя голову из-за звонка жены?

— Послушайте, дорогой Каттани,— с некоторой досадой произнес Альтеро,— вы пренебрежительно относитесь ко мне с первого же дня,, как тут появились. И мне непонятно почему. Если к тому же вы мне теперь не доверяете, то отстраните меня от расследования. Поступайте, как хотите, но я не желаю, чтобы на меня смотрели как на врага.

— Идите, идите работайте,— выговорил, показывая, что разговор окончен, Каттани,— но не надейтесь на мое слепое доверие. Теперь я никому не доверяю, даже себе.

* * *

Паола весело бросилась ему навстречу и повисла у него на шее.

— Здравствуй, папа, иди посмотри, что нарисовала мама. Так здорово! — И потащила его за- руку на террасу.— Гляди.

На мольберте стояло полотно. Какое-то абстрактное изображение, написанное нестерпимо яркими, резко контрастирующими красками. На террасу вышла и синьора Каттани.

— А, ты вновь взялась за живопись,— прокомментировал со скучающим видом комиссар.— Ты же несколько лет не держала в руках кисти. Ну что ж, по-моему, хорошо.

— Папа, разве тебе не нравится картина? — не отставала девочка.

— Конечно, нравится, очень красиво,— ответил он без всякого энтузиазма.

Жена внимательно следила за реакцией Коррадо— она глядела на него изучающим взглядом, как исследователь смотрит в микроскоп.

У Каттани была тяжелая голова, он чувствовал себя разбитым, больше всего, ему хотелось, чтобы его, оставили в покое. Он мучительно пытался подобрать какие-то подходящие слова.

— Я решила устроить выставку,— объявила, жена, продолжая следить за каждым его жестом.— Я рассчитала, что если поднажму, то через .пару месяцев у меня будет достаточно картин для выставки.

— Такая спешка? А выставочный зал?

— Ну, это не проблема,— ответила она уверенным тоном,— все организует Нанни Сантамария в одной из картинных галерей в центре города.

Каттани почувствовал, как кровь ему ударила в голову.

— А кроме того, он сделает тебе рекламу по своей задрипанной телепрограмме, и все толпой кинутся покупать твои картины, потому что ты — жена комиссара полиции.

— А может, потому, что они нравятся людям,— обиженно возразила Эльзе, Ее вдруг охватила ярость. Не в силах сдержаться, она сорвала картину с мольберта и несколько раз ударила о стену, пока та не превратилась в клочья.

— Да что с тобой? удивился Коррадо,— Она мне понравилась.

— Видела я, как она тебе понравилась! Ты жестокий, бессердечный человек!

—- Ну что тебе от меня надо? — Каттани говорил спокойно и сурово.—Разве ты не видишь, каково мне приходится? У меня убивают людей, а я не знаю, где искать виновных. Ты же выходишь из себя, если я не восхищаюсь твоими шедеврами, и не сравниваю их с полотнами Пикассо.

Эльзе, казалось, проняли его слова.

Ох, прости меня, дорогой.— Она обняла его.— Может, я просто дура, но мне так нужна твоя ласка и внимание.— Коррадо молча погладил ее по голове.— Когда ты со мной вот так ласков, я чувствую себя счастливой.

Кто-то позвонил в дверь.

— Извините, господин комиссар, что беспокою вас дома, но мне было необходимо вас срочно увидеть.

Это был священник Манфреди Сантамария — брат журналиста. Дон Манфреди приобрел в округе известность благодаря своему человеколюбию, воплотившемуся в некоторые конкретные дела, и непримиримости, с которой обрушивался в проповедях на мафию — этот «позор Сицилии». По его инициативе возник Центр по лечению молодежи — жертв наркомании.

— Я вам принес вот это,— и он протянул комиссару белую коробку.

— Конфеты? — спросил Каттани.— Кто-то женится? ⁴

— Нет,-- мрачно ответил дон Манфреди.— Советую вам их не пробовать. Они наполнены героином.

Каттани не смог сдержать удивления.

— Откуда они у вас?

— Их получил один парень, который находится на излечении у меня в Центре, и передал мне.