Спуск

Она видела такое же выражение на лице Клэр, когда ту представили – последнюю из учениц Джея, теперь группа была заполнена – несколько месяцев спустя: растерянность, ужас, зарождающееся понимание, что теперь все изменилось навсегда. И хотя боль от необходимости разделить Джея с другими так до конца и не прошла, она хотя бы ослабла. Быть частью работы Джея – нечто важное и особенное. Эми была частью чего-то большего, чем она сама, и ставить это под сомнение эгоистично и безответственно. Тогда почему новость от Меган так потрясла ее?

Следовало бы радоваться за подругу, и она тщательно изображала, что это и правда так. Меган страдала больше остальных членов группы и заслуживала быть с Джеем, заслуживала возможность уйти в то особенное место, которое он им показал. И, по правде, Эми за это на нее не сердилась. До нее наконец дошло, что беспокоит ее не скорая смерть Меган, а то, что потом она снова останется одна.

♦ ♦ ♦

По дороге домой она собралась было позвонить Меган, но передумала. Та встречалась с Джеем в обед, и телефон ее все равно должен был быть выключен. Меган не станет рисковать и не выдаст Джею, что они видятся помимо общих собраний.

Эми купила утренний номер «Пост» и взяла его в Эшкомб-парк. Дождевые тучи рассеялись, и ей нравилось, что детишки шумно носятся по площадке. Она села и нашла маленькую заметку про Салли. Имя все еще не называли, и Эми хотела было позвонить в полицию, ей было невыносимо, что Салли покинула мир безымянной.

Закрыв газету, она осознала, что вскоре прочтет такую же заметку про Меган. Кто-то из родителей беспокойно покосился на нее, когда она разрыдалась.

Глава двадцать седьмая

Когда телефон Луизы, уже собиравшейся ко сну, пискнул, она с удивлением увидела на экране имя Робертсона, но удивление сменилось досадой, когда она прочла сообщение: в семь утра на работе будет совещание.

Она снова переночевала у родителей и вышла рано утром, когда они еще спали. Все засиделись допоздна за еще одной бутылкой вина. Луиза пила с ними – в первую очередь чтобы не дать матери напиться, и теперь пожалела об этом: во рту было сухо, голова немного побаливала.

Она забежала в бунгало принять душ и переодеться и приехала в участок одновременно с Робертсоном. Он нес две чашки кофе и у входа отдал одну ей. Она поблагодарила его, он не ответил, и она молча последовала за ним в кабинет, ожидая очередную выволочку.

В чем Робертсона нельзя было упрекнуть, так это в злопамятности. Он не стал ходить вокруг да около и сразу перешел к делу.

– Неплохо поболтал вчера с помощником главного констебля.

Луиза застыла. Неодобренные сверхурочные – простая ошибка, странно, что о ней сообщили аж помощнику старшего констебля.

– Он спросил, не знаю ли я что-нибудь об этом.

Робертсон протянул ей распечатку той самой статьи Тани Эллиот.

Сначала Луиза выдохнула – дело не касается злополучных сверхурочных, но облегчение тут же обернулось отчаянием. Она отправила статью пиарщикам, но Робертсону копию не посылала.

– Не думала, что вас тоже нужно поставить в известность, Иен.

– Разве?

– Час был не ранний, и я решила, что пиарщики разберутся.

В принципе, так оно и делается, но, конечно, имело смысл включить Робертсона в рассылку, особенно после истории со сверхурочными.

– Они и разобрались. В панике переслали статью Морли – и вот они, реки говна.

Луиза помотала головой. Да, статья могла добавить им проблем, но она занимала достаточно высокую должность, чтобы не делать все через Робертсона. Вне всяких сомнений, Морли увидел в статье ее фамилию и решил создать проблему на ровном месте.

Помощник старшего констебля Морли стоял за ее переводом из MIT. Если бы он смог тогда добиться желаемого, ее бы уволили за случившееся во время дела Уолтона. Он был всецело на стороне Финча, повысил его до детектива и дал ему карт-бланш в MIT. Луиза была уверена, что Морли ожидает ее ухода в отставку. Перевод в Уэстон – это все равно что увольнение, но она выстояла, а он так и ждал, что она совершит оплошность.

– Не знаю, что вы хотите, чтобы я сказала, Йен. В статье по большей части факты. Это третье самоубийство, и записки почти одинаковые.

– Но она хоть не упоминает третью записку?

– Нет, это ей еще не слили.

И Луиза тут же пожалела о своей дерзости.

Робертсон откинулся в кресле и потер подбородок.

– Боже, Луиза, что ж все сразу-то, а?

Они посидели молча, Луиза разглядывала Робертсона, который уставился в потолок, словно рассчитывая найти там ответ.

– Кроме этих записок, девушек еще что-нибудь связывает?

– У нас есть софт с компьютеров первых двух женщин, – сказала Луиза и показала ему съемку спутника Салли. – Это засняли за два дня до того, как мы нашли тело.

– Мы знаем, как его зовут?

– Пока нет. Есть еще кое-что.

Она рассказала ему о своей беседе с доктором Эверсон и о том, что в волосах Виктории и Клэр нашли ДМТ.

Робертсон выдохнул, надул щеки, потом втянул их.

– Вот уж чего городу не хватало, так это очередной истории с наркотиками. Журналистка уже в курсе?

– Нет, только я и доктор Эверсон.