Спустя вечность

«9/9. 34.

Если вначале тебе требуется денег больше, чтобы устроиться на новом месте, ты, конечно, их получишь. Я советовался кое с кем в Германии и узнал, что 250 — приличная сумма для ученика Академии, многие не получают и половины этого. Мне только хотелось бы, чтобы ты жил пристойно, хотелось предупредить, и раньше и теперь, чтобы ты не проматывал деньги на одежду, это мне отвратительней всего остального. Одежда создает человека, согласен, но одежда не создаст личность. Тем более недопустимо так себя вести в нищей Германии! Пусть никто не скажет о моем сыне, что он любит свои костюмы, как сказали в юности об одном моем знакомом.

Словом, пойди к Лангену, покажи ему эти строчки и получи сотню или две, чтобы ты мог хорошо устроиться с квартирой, мастерской и всем, что необходимо для живописи. Этого должно хватить, в следующий месяц ты получишь еще двести пятьдесят марок.

Мне хочется устроить своих детей наилучшим образом, но все получается как-то шиворот-навыворот. Я так устал и измотался, борясь с вами, что по ночам лежу и мечтаю о смерти. Я все пишу и пишу своими трясущимися руками, а вы это читаете или не читаете, во всяком случае на вас это не действует. Ты раскидал шесть тюбиков краски на своей полке, и теперь они лежат там без крышек, найти крышки невозможно. Неужели у тебя нет времени закручивать крышки? Я знаю, это обычная небрежность живописцев, они натуры широкие, а потом ходят, как нищие, и пытаются отделаться от своей мазни. Научись бережно относиться к своим вещам, это главное в жизни… Сесилия превратилась в настоящую истеричку, мне пришлось снова послать к ней Арилда, он тоже должен быть сейчас в Бордо и немного заниматься французским… Эллинор начала нормально есть и теперь похожа на человека, но все равно ужасно красит лицо, психика у нее все-таки нарушена. Она умоляла сделать ей рождественский подарок и получила кольцо, которое стоило тысячу марок. Вчера я нашел это кольцо среди всякого хлама в ящике комода в прихожей…. И так все время, не знаю, сколько я еще смогу это выдерживать. Ты презираешь мои лесные посадки. Это говорит о твоей недальновидности, тебе кажется, что эти деньги было бы лучше потратить на личные потребности. А по-моему, я смотрю чуть дальше, чем ты: через сорок лет эти саженцы превратятся в лес, он прославит имя семьи Гамсун и спасет его от забвения. Ты, наверное, помнишь, что написано в „Речах Высокого“^{102}: „Вечно бессмертна умершего слава“. Всю остальную чепуху, что скажут о нас, можно будет прочитать на могильных плитах.

…Арилду не хотелось снова ехать во Францию, ему нравится болтаться в Осло и не заниматься этим проклятым французским, а попробовать изучить стенографию, бухгалтерию и машинопись, ну и в таком роде, и еще ему хотелось ходить на лекции по государственной экономике. Так он мне написал! От такого непостоянства характера хочется рвать на себе волосы, он не в состоянии перевести на французский короткую записку, но уже готов заняться изучением множества других предметов, даже не надеясь добиться успеха ни в одном из них… Никакого просвета, никто из вас не удивится, если я в один прекрасный день просто исчезну. Я так устал, и в моей жизни нет ни капли радости. Хотя всю жизнь я работал как проклятый!.. Попробуй, Туре, ведь ты старший, обуздать его безумие.

Я сам напишу несколько слов Лангену, чтобы он выдал тебе еще немного денег».