SQUAD. Час Пса

– Простите, если что не так, – стушевался Распоров. Отправил Артошу в карман пиджака и поспешил на посадку.

 Артоша, как и подобало настоящему псу, рос быстро. Он, видимо, в его предыдущей жизни должен был родиться в эпоху Античности спартанским воином. Спал на тонком коврике у самого входа в Гошкин корпункт, рычал при малейшем шорохе в подъезде, воспринимал как врага любого чужака и признавал за еду только сырое мясо. Сурово взиравший на незнакомых, он обожал Гошку, видя своего хозяина только в нём. Но при этом вовсе не рвался забираться на ночь к нему в кровать, как большинство предыдущих распоровских собак. Пудель Артемон – так солидно он был записан в собачьем паспорте – и ночью нёс, старательно и неустанно, свою охранную службу у входной двери. Мог и в засаде залечь: прятался в стенном шкафу среди пальто и ботинок и выскакивал на паркет, когда считал, что хозяин в опасности.

 Непонятным образом пуделёк без промаха вычислял французов среди многих, приходящих в корпункт к Распорову людей. Артоша вовсе не собирался устраивать беспечным потомкам Бонапарта новую Березину, нет… Однако порыкивал на них и не стеснялся скалить зубы. Потомки галлов из числа Гошкиных соседей кобелька из далёкого Марьино не боялись, но предусмотрительно опасались. И, наверное, – не без оснований, учитывая мускулистый костяк Артоши-сыроеда и его маленькие, острые клыки.

 На бульваре Монпарнас, где Артемон уверенно освоил пространство без единой травинки, обозначенное тремя насилу выживающими в галльско-алжирском мегаполисе лысыми деревьями, московский пёсик ощущал себя хозяином. Других собак внутрь периметра своего заповедного участка старался не пускать. К арабам из столичной службы, собирающей собачьи отходы на мотоциклах-пылесосах, любовно прозванных «шираклет» – в честь мэра Парижа Жака Ширака, – относился снисходительно: не замечал их. А на полицейских – как он, чёрт лохматый, опознавал их, даже одетых в штатское? – грозно рычал… Жёстким и суровым, мужским характером отличался Артоша! Впрочем, ему не было бы чуждо ничто собачье, если бы – к сожалению – не одно болезненное «но».

 …В ненастный сентябрьский день Георгий кинул Артоше его любимый мячик, пёсик рванулся вперёд и взвизгнул от боли! Поджал лапку и заскулил. Распоров взял своего любимца на руки и помчался к ветеринару.

 Французский доктор Айболит, несмотря на то, что его рыжую голову украшали сразу два уха, совершенно очевидно походил на Винсента Ван Гога: измождённо худой, носатый, кажущийся непомерно длинным. Он пощупал собаку и сразу определил.

– Вывих тазобедренного сустава… Скорее всего, последствие родовой травмы. Это поправимо. Однако, с наибольшей вероятностью, это будет повторяться…

 Звериный импрессионист как в воду смотрел: правая лапка оказалась ахиллесовым бедром отважного Артемона. Гошка как-то стал подсчитывать, сколько раз, естественно, под общим наркозом его собачке вправляли лапку, и со счёту сбился. Бедный Артоша! И бедный Гоша! На деньги, отданные всевозможным звериным эскулапам за лечение пуделька, Распоров вполне мог бы отлить его, если не золотую, то серебряную статую – наверняка.

 Одуреть впору!..

 Однако настоящая любовь, как известно, цены не имеет. А Гошка любил собак всей своей широкой душой, иначе не умел да, наверное, и не мог.

 Собачниками не становятся. Ими рождаются.

 *                  *                  *

 «Слушай, – задал Гоша вопрос самому себе, – а почему дядя, чувствуя близкий уход в мир иной, обратился за консультацией именно к Келеву? Далеко не самый идеальный наперсник для откровений».

 Распоров принялся искать в интернете список нотариальных кабинетов в Завейске. Ни «Фидес», ни Келева нигде не было. Странно, право! Он набрал сохранившийся в памяти его «самсунга» номер мобилы нотариуса, но механический голос в телефоне после отрывистых гудков ответил: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Не зная, что еще можно предпринять, Распоров наобум забил в интернет-поиске фамилию Kelev. Кириллицей и латинскими буквами. В ответ в Яндексе выплыло: «Келев – пер. собака, др.евр.».

 Вот тебе на! Совпадение? Вряд ли…

 Как ни крути, опять, выходит, собака, хоть и на иврите. В пандан Гошка вспомнил забавный московский эпизод. Он как-то шёл осенью по Суворовскому бульвару и услышал, как хозяин обращается к выгуливаемому на газоне мускулистому, шебутному джеку расселу.

– Изя, как тебе не стыдно! Как ты себя ведёшь, Изя!

 Распоров не сдержался и спросил.

– Почему – Изя? Как, можно сказать, национально необычно вы собачку назвали…

– Да нет! На самом деле он – Джек. Но, когда рычит, разборчиво произносит: «Израиль, Израиль…»

– Не может быть!

– Убедитель сами. – Хозяин подтянул к себе юркого джека рассела, поднял его – так, чтобы собаке было неудобно – за передние лапы, и Гоша явственно услышал, как маленький пёсик грозно прорычал: «Израиль, Израиль…»

 В самом деле – Изя. И очень боевой, хотя и живёт не в Иерусалиме, а в Москве.

 Чего только не бывает под луной!