Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

– Но впредь имей в виду: на меня не рассчитывай. Дело может быть важное и нужное, но без моего участия. На совет всегда можешь полагаться. Если хочешь знать, на Родине, если узнают, у меня могут быть неприятности. А мне это не нужно. Я чётко выполняю свои функции. Договорились? Не обижайся. Конечно, то, что ты провернул, если сказать по-румынски, то это «Ceva mişto!»[36]

– О! У вас прогресс с языком! – похвалил Костика своего связного. – Это здорово.

Два документа имели прямое отношение к Советскому Союзу, один к Польше, другой к Чехословакии. В двух последних странах находились оккупационные войска Советской армии.

Глава 8

В особняк почти у самой площади Филантропии, на аллее Ымпыкырей (в переводе на русский – аллее Примирения), он переехал благодаря Константину Милуа. Это было строение с гаражом в подвале на две машины, небольшим садом с розами, отгороженным невысоким металлическим сетчатым забором с калиткой. Забор из проволочной сетки способствовал знакомству с соседями. День у пожилой интеллигентной мадам Петреску начинался с произнесения из-за забора приветствия нараспев:

– Доброе утро, господин Константи-ин!

В ответ следовало взаимное:

– Честь имею приветствовать вас, мадам Петреску! Как самочувствие, настроение?

– Мерси, более или менее.

Мадам Петреску была вдовой почётного машиниста локомотива скорого пассажирского поезда Бухарест – Париж и Бухарест – Берлин. Несмотря на возраст, очень любила играть в нарды. По-румынски «табле».

Её прошлый сосед – немец из Германии – вёл себя гордо и надменно, считал румынских соседей цыганами, которых нацисты истребляли наравне с евреями. После поражения Германии он исчез. Кто-то говорил, что сбежал в фатерланд, кто-то шёпотом утверждал, будто находится у русских:

– Не исключено, что в Москве, – поясняла мадам Петреску. Игра в табле сблизила её с новым соседом.

Во дворе дома мадам Петреску мелькал солдат – денщик зятя. Во время очередной партии в табле мадам Петреску познакомила дочь и зятя с новым соседом. Общались на ходу, обменивались комплиментами и радионовостями.

…Вечерело, в воздухе застыла духота после дневного зноя. Хозяин особняка со шлангом в руке поливал в саду розы. С балкона соседнего многоэтажного дома, подходившего почти вплотную к его палисаднику, послышались женские голоса:

– Господин Константин, вас спрашивают русские!

В переулок вкатил автомобиль с откинутым тентом. Рядом с водителем сидел коренастый с проседью советский полковник, а на заднем сиденьи расположились девица с молоденьким лейтенантом. Шофёр вышел из машины. Остановившись у запертой калитки, на ломаном румынско-русском языке потребовал от поливавшего цветы открыть её и впустить в дом приезжих.

Хозяин особняка сделал вид, что не понимает по-русски, и на румынском языке отказался открыть. Полковник назвал его фашистом. В ответ поливавший цветы заявил, что он антифашист. Для этого были причины. Ответить по-русски он не мог, поскольку с балкона соседнего здания за событиями наблюдали заинтригованные соседи.

Он только отвечал на румынский манер:

– Руски не понимай! Руски корош шелофек!

Шофёр с лейтенантом стали взламывать хлипкую задвижку у калитки. Они уже были готовы ринуться к приоткрытой двери в дом. Хозяин особняка, отбросив шланг, быстро подбежал к входной двери, запер её и ключ положил в карман.

Полковник, шофёр и лейтенант попытались насильно отобрать ключ. Но это им не удалось. С балконов соседнего дома донеслись рукоплескания.

Разъярённый полковник, перемежая свою речь матом, пригрозил прислать взвод автоматчиков. Хозяин особняка, естественно, делал вид, будто не понимает, о чём тот говорит. К сожалению, Константина Милуа в это время не было в городе.

Не зная, каким образом предотвратить вторжение полковника, хозяин особняка отправился в отель «Амбассадор» на бульваре Братияну, попросился на приём к начальнику СМЕРШа при «СККА»[37].

Войдя, дал понять, кто он. Рассказал, что особняк получил от «СККА», предъявил документ на вселение и вкратце рассказал о скандале, учинённом неким седовласым полковником в белых административных погонах, сопровождавшим его лейтенантом и шофёром, пытавшимися насильно ворваться в дом с целью занять его.

– За всем этим наблюдали жители соседних домов. Для них я румын и русским не владею. Так надо…

Неожиданно раздался пронзительный трезвон объёмного телефонного ящика. Генерал тотчас же вскочил, как ужаленный, снял с ящика огромнейшую трубку и, стоя на вытяжку, чётко произнёс:

– Здравья желаю, товарищ министр! Тимофеев у аппарата… Так точно! Есть! Понял! Есть! Немедленно будет исполнено! – Донеслись гудки. На другом конце положили трубку.

Звонил, очевидно, московский глава СМЕРШа генерал-полковник Абакумов. На протяжении разговора генерал Тимофеев стоял по стойке «смирно». Это произвело впечатление на посетителя.

– Всё понятно. Благодарю за информацию, – чётко ответил, обращаясь к Юрию, генерал Тимофеев. – Подобное больше не повторится. Желаю всего хорошего.

Котельников извинился за беспокойство и поблагодарил за внимание.