Среди гор

— Эй, будь ты неладен, Сапарбай, в газете-то ничего не сказано, чтобы жен и детей сдавать в общину! Кто же распустил такой слух?

— А это надо спросить у вас, Соке, и у тех, кто поверил сплетням, — ответил Сапарбай. — Вот сами же слышали, как надо организовывать артельное хозяйство! Здесь нет ничего такого, что было бы во вред нам. Нас, бедных, обездоленных, призывают собраться в одну семью, вести общее хозяйство, идти к новой жизни! Вот как надо понимать! Силой заставлять никто не собирается — это воля каждого. Так ведь и сказано. Ну, давайте решать теперь: будем верить лживым слухам и вешать головы или поддержим призыв партии и правительства?

На этот раз Карымшак наконец поднял голову. Как после тяжелого сна, отеками бугрилось его рыхлое лицо, а глаза были в налитых красных прожилинах. Аткаминер выжидающе помолчал, потом спросил сиплым голосом:

— Одно место не совсем ясно мне в вашей газете. Как там называется-то, артельное хозяйство или как? Ну, словом, стало быть, надо все тягло и землю в общину? Так, что ли? Можно ли разъяснить это народу?

Не успел еще Сапарбай ответить, как со всех сторон раздались голоса:

— Верно, это как понять: все тягло сдавать, что ли?

— А кто же тогда будет ходить за скотом, если он станет ничейный?

— Как это — «ничейный»? Или в казну скот перейдет, или мы сами остаемся его хозяевами!

— А с землей как быть? Ведь земля-то божья, кто ее может сделать общей? — замахал руками Султан. — Ладно, тягло и сбрую берите на учет, это еще можно, а землю? Разве можно ее учесть? Или же всем одно поле на межи делить?

Словно путники, идущие по незнакомой дороге и даже не знающие, куда она их приведет, стояли сейчас перед Сапарбаем люди и ждали от него ответа. И он отвечал мм как мог. Не на каждый вопрос находился ответ, не все еще ясно было ему самому, но он старался объяснять так, как считал правильным по своему убеждению. Сам он только что прочел эту газету и тут же поспешил познакомить с ней народ. То, что Сапарбай регулярно читал газеты и книги, то, что он знал текущую политику этих дней, сослужило для него большую службу. Его ответы убеждали людей.

— Ну вот, это другое дело! Так бы и говорили! Выходит, каждый записывается добровольно! — отзывались примирительные голоса.

V

Солнце всплывало издали, сначала освещая верхние грани гор, врезавшихся ломаными зубцами в небо, потом вспыхнули в седловинах угрюмые ледники, укрытые тенью, по земле побежали длинные, острые, как ресницы, лучи, и чем выше поднималось светило, тем шире и дальше простиралась внизу заснеженная белая долина, отчетливей проступали на южных косогорах и склонах изрытые бурые прогалины. Чистое, спокойное небо, на котором не было ни единого облачка, обещало сегодня хорошую погоду. Все наслаждалось покоем и теплом, люди выходили из домов, коровы и лошади шли гуськом по протоптанным в снегу тропинкам пастись на открытые склоны, и когда передние останавливались погреться на солнце, то задние не обгоняли их и не напирали, а тоже охотно останавливались и грелись, прижмурив глаза, замерев в полусне.

Высоко над гребнями гор, поросших сосняком, кружатся в воздухе стаи птиц. Они поднимаются все выше и выше, и кажется, что скоро достигнут самого солнца. Отдельно от них чуть приметны на глаз две сороки, гоняющиеся друг за другом. Они то трепыхаясь падают вниз, то снова круто взлетают, их крылья отливают мелким, дробящимся блеском. Напротив белой вершины, неподвижной громадой устремившейся в небо, носится черная стая крикливых галок. Над хребтом показались стервятники. Не спеша парят они по кругу. Вчера был туманный день, и никто не заметил, что в горах произошел обвал. Зияющий след его начинался узенькой полоской между двух скал и чем ниже опускался, тем глубже и шире захватывал пространство. Подножие горы было сплошь завалено грудами камней и снега. Отчего бы случиться обвалу? Может, соскользнула с уступа нога дикой козы, может, кто-нибудь громко крикнул? Люди на зимовьях сегодня ясно различали обвал, который, как широкий шрам, рассекал белую, ничем не тронутую поверхность снега.

От опушки леса через косогор шла узенькая тропка. Она терялась в кустарниках на небольших уступах горы. Здесь среди кустов на солнцепеке паслись косули, и даже видно было, как одна из них игриво запрыгала на длинных тонких ножках.

Величественное спокойствие царило в горах. Вечно неугомонные реки, с шумом сбегающие вниз, приглушенно, мягко рокотали под толстым слоем льда. На зимовьях из юрт и домов ровными струями тянулись дымки.

С каждой минутой становилось теплее, и, когда земля отогрелась, все ожило. Жеребята-стригунки, первые добравшиеся к тебеневкам, быстро перебирались с одного места на другое и уже резвились. Неподалеку паслись коровы с телятами. Они собирались в кучу, стояли, фыркая и мотая головами, и вдруг начинали бодаться, гоняясь за меньшими и слабыми.