Среди красных вождей том 1

Все было — надо отдать эту справедливость — пре­красно организовано, были назначены определенные note 231ораторы, президиум и пр. В назначенный день и час зал был переполнен всяким людом. Было много пролетариев и сравнительно мало интеллигенции или «буржуев». В числе ораторов была «введена» А. М. Коллонтай и старик Феликс Кон… Последнего я знал давно, с 1896 года, познакомившись с ним еще в Иркутске. Он был сослан в Сибирь по громкому в свое время делу "Пролетариата". Искренно и бескорыстно преданный делу революции, он вошел в ряды коммунистов. На­сколько я помню, он в то время стоял в сторон от советской службы и не старался делать карьеру. С А. М. Коллонтай я познакомился в 1916-м году в Христиании (Осло), куда я ездил по частным делам. Знал я ее, главным образом, по рассказам Любови Васильевны Красиной, с которой она была очень дружна. Коллонтай — безусловно талантливая женщина, не Бог весть, как глубоко, но блестяще образованная, с поверхностным умом, выдающейся оратор, но любящей дешевые эффек­ты, женщина, обладающая прекрасной, очень выигрышной наружностью с хорошей мимикой и хорошо выработан­ной жестикуляцией, которая у нее всегда кстати. Как пар­тийный человек, она слепо усвоила все доктрины Лени­на, так что, хотя и зло, но вполне основательно одна очень известная писательница, имени которой я не при­веду, называла ее "Трильби Ленина".

Проходя по рядам собравшихся в зал «клиентов» и сидя среди них в ожидании начала заседания, я с интересом прислушивался к их разговорам.

— …известно, надо записаться, — говорил какой то немолодой уже рабочий вполголоса своему соседу, — никуда ведь не подашься, вишь времена то какие несуразные наступили, что и не сообразишь никак…

— Это точно, — отвечал его сосед, такой же note 232немолодой рабочий, — времена такие, что прямо перекре­стись, да в прорубь. Жить нечем. Как придет день получки, да как начнут с тебя вычитать не весть за что — а слова пикнуть не смей, а то сейчас тебя под жабры — ну, так вот как подсчитаешь, что осталось на руках то, так хоть плачь… Отдашь получку бабе то, а та и грыть: "подлец, пьяница, опять пропил, креста, мол на тебе нет", и ну плакать да причитать… Эх, а какой там "пропил", сам не знаю, за что повычитали, ну, известно, объяснить ей не могу… А хлеб, слышь, на Сухаревке уже 175 целковых за фунт, вот что… Вид­но и впрямь прогневали Господа - Батюшку не иначе последние времена пришли…

— Известно, — убежденно подтвердил его собеседник — последние… Вот слыхал, поди, на кьрест-то церкви Николы на Курьих Ножках знаменье явилось — всегда, то-ись и день и ночь, ровно лампада, свет ка­кой то виден, народ вечно собравшись, глядит, бабы то плачут… А милиция, известно, разгоняет, потому не велено, чтобы знаменья, значить, народу являлись, а кто чего говорить об этом начнет, "пожалуйте", мол, да и поведут тебя в Чеку, ну а там…

— Ну, уж чего там говорить, — известно… Не­чего делать, надо записываться в партию… Ну, а что ка­саемо света на кресте, так это, брат, вещь умственная, понимать, значит, надо к чему он, свет то этот…

Я пересел в другой ряд. Там шли такие же раз­говоры: голод мол, ничего не поделаешь, надо запи­сываться в партию…

— Непременно надо — поддакивала какая то бой­кая бабенка. — Ведь в партии то сказывают, всего вдо­воль дают… сахару сколь хошь, муки, да не note 233какой-нибудь, а самой настоящей крупчатки… ботинки, ситец, — прямо таки все что угодно, пожалуйте…

И снова разговоре о свете на кресте церкви…

Я открыл заседание. Я сказал несколько слов о значении "ленинской" недели и о том, что ораторы выяснять подробно, зачем и почему организована эта не­деля и почему следует пользоваться ею. Затем стали говорить ораторы. Когда очередь дошла до старика Ко­на, я в нескольких словах познакомил аудиторию с ним. Он не был блестящим оратором. Нет, он говорил совсем просто без ораторских выпадов, но, все, что он говорил было проникнуто глубокой искрен­ностью, любовью к человеку, "каков он ни есть" и такой же искренней врой, что коммунизм откроет две­ри всеобщего счастья… Его речь напомнила мне отдален­ное детство: в церкви служил немудрый старый священник, просто верующий в Бога - Батюшку, и произносимые им обычные слова обедни были проникнуты такой неподдельной верой, что они захватывали всех…

Давая в свое время слово Коллонтай, я предпослал и ей несколько слов. Она стала говорить. Ей нездоро­вилось и она зябко куталась в роскошный меховой (чер­ная лисица) палантин. И, начав свою речь как то вяло, она почти сразу же искусственно воодушевилась и привычным ораторским низкого тембра голосом продол­жала свою речь в очень популярной форме, о задачах, лежащих на партии, и звать в нее "для борьбы с вра­гами народа, буржуями и капиталистами, сосущими кровь пролетариата"… Искренности не было в ее речи, красиво и умело построенной согласно установленному "коммуни­стическому подходу"… И закончила она ее широким призывом: