Среди легенд

Теперь вот на-гора выдал «Где же ты была». Добрынина с Дербеневым обокрал. Нет, он семейству Аполлоновых честно сказал (чуть сдуру не перекрестился), что песня не его, и он ее от ребят в Куйбышеве слышал. Усмехаются. В усы. Нет, даже у главы семейства усов нет. Была крамольная мысль попросить генерала целого полковника помочь песню в каком ВУОАПе зарегистрировать и деньги пачками рубить, как Симонов. Не надо. Ну, его. Засосет, а потом на уже написанной песне проколешься. Позор на всю страну. Да и не хотелось воровством заниматься. Не так воспитали родители, так что решил Фомин, что стоит на своем. Ребята во дворе пели.

Девочка Лена Аркадьевна была сущим бесенком. Было ей лет восемь, и о перенесенной краснухе следы зеленки на щечках и общее покраснение этих щечек «ярко» сигнализировали. Сразу отстранила мать от репетиции, и сама давай на пианино лабать. И ведь как ни удивительно, мелодию схватила и вполне в ноты попадала.

Час позанимались. Получилось очень неплохо. Наталья, где нужно, очень четко вступала саксофоном, и музыка приобретала волшебные краски. Талантливая девочка и красивая. Да!

В машину все, да с инструментами еще, не влезли, отвез шофер их с Натальей и мамой Тоней до музыкальной школы, а потом вернулся за генералом с младшей дочерью. На саксофонистке Аполлоновой было темно-синее платье чуть ниже колена и белые гольфы. Еще туфельки-босоножки. Простенько, но со вкусом.

Федор Челенков внутри Вовки Фомина паниковал. Он никогда не выступал перед таким большим скоплением народу. Да вообще никогда не выступал. Огромный актовый зал, человек на пятьсот, так еще и в проходах стояли. Дети все семьи притащили. Хотя нет. Не так. Это в будущем куча фильмов мериканских, о том, как занятой отец опаздывает вечно на выступление сына или дочери. Здесь воскресенье, и люди, не избалованные концертами, и на самом деле гордящиеся своими детьми, научившимися играть на музыкальных инструментах, пришли сами, да еще и родственников привели. Все ведь в основном из крестьян или рабочих, и вдруг отпрыск или девочка-припевочка играет на пианино или совсем уж на саксофоне, мать его.

Сидели с Натальей за кулисами и тряслись оба. Фомин все старался панику в себе задушить. Отвлечься надо. И главное, Наташу отвлечь. Это ему семь десятков. А она ведь пацанка совсем.

– Наташ, как с английским?

– Нормально. – Не прокатило.

– Слушай, подруга, а что ты не заразилась от Лены?

– Я болела уже. – И эдак не получается.

– Достает тебя?

– Достает? – глаза чуть ожили.

– Ну, пристает к тебе, задирает?

– А, это. Слушай, хоккеист, надо отвлечься. Трясусь вся. Хочешь историю про Ленку расскажу. В позапрошлом году было, летом 1946-го.

– Конечно, сама видишь, пытаюсь тебя отвлечь.

– Плохо пытаешься. Все, слушай, – она сняла с колен саксофон и встала, прошлась по комнатке туда-сюда. – У отца дача есть. Не наша. Казенная. Ленка тогда в школу еще не ходила, только осенью должна была в первый класс идти. Разбила она стакан. Он тоже государственный. Испугалась, что ее ругать будут, взяла, осколочки собрала и пошла и у забора закопала. Это было в субботу, а вечером на следующий день, в воскресенье, когда мы собралась уезжать в Москву, смотрительница дачи преградила папе дорогу, поскольку не досчиталась казенного стакана. Искали мы все этот стакан и ничего, как испарился. Несколько часов кряду искали, пока мама не подластилась к Ленке и не убедила ее признаться… Ладно, признаться она призналась, а указать, где точно этот проклятый стакан зарыла, не может. Взяли мы все лопаты, даже к соседям сходили, у них пару штук взяли, и вчетвером, с водителем дядей Степой, перекопали всю землю вдоль забора. Нашла мама. Сложили осколки, вроде получается стакан. Только тогда нас смотрительница отпустила.

– Аполлонова! Ты следующая.

А ведь отпустило.

Глава двенадцатая

Домик в деревне маленький,
Солнцу открыты ставенки,
Весь деревянный, старенький…
Как хорошо мне в нем!
Теплые руки мамины,
В печке ворчанье каменной,
И ощущеньем радости
Мой старый наполнен дом.

Сергей Ковальский

Странное ощущение, словно муха из паутины вырывается, бьется крылышками – и ничего, только еще больше запутывается. Так вот и Вовка, проснулся утром от звонка будильника, а сон не отпускает, опять тянет накрыться с одеялом головой и хоть пять-десять минут еще полежать – покемарить. Никогда такого с Федором Челенковым не было, он всегда легко просыпался. Прозвенел звонок, значит, пора. Шел умываться, зубы чистить, потом минут десять на зарядку, завтрак не тяжелый и на тренировку. И сейчас надо так, а вот тело Вовки лежит под одеялом и прямо стонет, ну еще пяток минут.