Среди овец и козлищ

В глазах Дороти всегда светилась тревога, даже в ту пору, когда она была куда моложе. Казалось, она так и прочесывает взглядом все вокруг в попытке угадать, где произойдет очередная катастрофа, роется в своих мыслях до тех пор, пока проблема не сформулируется окончательно, ну а затем, полностью удовлетворенная результатом, начинает волноваться.

Дороти вцепилась в сумку, как ребенок на карусели вцепляется в поводья деревянной лошадки.

– Судьба, – сказала она. – Какой бы выбор мы ни сделали, этот выбор потом выходит нам боком.

А вот это уже намек. Вполне определенный намек.

– Опять ты за свои глупости. – Шейла раскурила сигарету. Сигареты всегда ее успокаивали. – Снова увлекаешься всякими домыслами.

– Полицейские вернулись. Ты видела?

– Нет, только слышала.

– Должно быть, им что-то известно. Они задавали вопросы, искали Маргарет и что-то выяснили. – Дороти теперь говорила быстро, точно боялась, что не успеет выразить все свои мысли. – Возможно, ее уже нашли. Возможно, она уже рассказала им все, и теперь они вернутся и арестуют всех нас.

– Да успокойся ты! Маргарет ничего не знала, ее вообще тогда тут не было.

– Да, но она успела переговорить с каждым на нашей улице, Шейла. Она из тех людей, которым все готовы открыться.

Шейла принялась сковыривать остатки лака на ногтях.

– Да, слушать она умела, это точно.

– Вот именно. – Пальцы Дороти теребили ремешки сумочки. – И подобные ей люди иногда узнают вещи, которые лучше бы утаить.

Шейла подняла глаза:

– О господи, Дот! Что же ты ей сказала?

– Ничего. И слова не вымолвила. – Дороти нахмурилась. – По крайней мере, думаю, что нет. – И она заморгала, как-то слишком медленно.

Шейла провела пальцами по волосам. Вчерашний лак для волос так и лип к рукам.

– Боже мой, Дот.

Шейла закурила новую сигарету, только потом заметив, что предыдущая тлеет в пепельнице.

– Она со всеми говорила, Шейла, не только со мной.

Дороти так глубоко и неожиданно вздохнула, что Шейла вздрогнула.

– Что? – спросила она.

– А если Маргарет заранее все спланировала? Если она с кем-то поссорилась и потому решила бежать?

– Черт, да успокойся ты наконец! – Шейла понимала, что кричит, но сдержаться была не в силах. – Мы до сих пор не знаем, почему она исчезла.

– Надо поговорить с Джоном. Мы должны выяснить, что она узнала перед тем, как исчезнуть.

Шейла затянулась. Быстрыми короткими рывками, проталкивающими дым в легкие.

Лайза приоткрыла дверь, заглянула в кухню.

– У вас все в порядке? – спросила она.

– Все чудесно, просто превосходно. – Шейла не сводила глаз с Дороти. Между ними плыл дым. Лениво выписывал в солнечных лучах причудливые узоры, завитками поднимался к потолку.

– Если кому-то интересно, надо бы сбегать в угловой магазин, – сказала Лайза. – У нас молоко кончилось.

Шейла потянулась за кошельком.

– И Кейти с собой захвати. Вот умница, девочка.

Лайза принялась спорить, казалось, что вой дикого животного нарастает в глубине ее горла.

– Не начинай, Лайза. Возьми брата с собой. – Шейла протянула ей монеты. – Мне тут надо выскочить минут на десять. Ему всего шесть, его нельзя оставлять без присмотра.

– Уже почти семь, – донесся голос из холла.

Она обернулась к Дороти.

– Подожди меня на улице у дома. Сейчас туфли надену и выйду.

В кладовой было темно и прохладно. Она слышала, как Дот топчется у входной двери, как Лайза пытается уговорить Кейти встать.

За мукой, между жестянкой от риса и пакетиками пасты в виде ракушек.

Она должна была это выбросить. Она обещала Маргарет, что выбросит. Шейла полезла за жестянку и достала то, что искала. Всего один последний раз – и после она завяжет. Всего один, потому что сейчас ей это нужно просто позарез.

Поначалу Джон не отвечал. Дот перебралась через цветочную клумбу и прижалась лицом к стеклу. Увидела разгром в доме и даже присвистнула.

Шейла вынула изо рта жвачку и окликнула хозяина в щель для писем. Ответа не последовало, хотя ей показалось, будто где-то в самой глубине дома отворилась дверь.

– Джон, я знаю, что ты там! – снова прокричала она.

Дороти вернулась к ней.

– Наверное, все же вышел куда-то, – сказала она. – Отправился ее искать.

– Да нет же, он в доме.

Шейла заглянула в щель для почты. Увидела горы коробок и бумаги, угол стола, заваленного хозяйственными сумками и пакетами. Все выглядело так, будто он укладывал вещи, вот только так ничего и не упаковал, а разбросал как попало.

Она снова крикнула:

– Я знаю, что ты в доме, и не уйду! Так и буду стоять здесь до тех пор, пока не откроешь!

И дверь отворилась.

Понадобилось время, чтобы глаза привыкли к темноте, и вот мелькающие перед ними оранжево-черные полосы растаяли, и она разглядела Джона, стоящего у подножья лестницы. Одежда на нем была измята, словно он спал, не раздеваясь, целую неделю. Под усталыми глазами залегли темные тени.

– Ради бога, Джон. Что ты тут затеял?

Шейла распахнула дверь пошире, нижний ее край цеплялся за пожелтевшие газеты и целый ворох нераспечатанных писем. Джон испуганно отступил и позволил женщинам пройти. Дот тихо ахнула и поднесла руку ко рту, увидев весь этот хаос.