Среди овец и козлищ

– Что за бардак? – Шейла приподняла было край хозяйственной сумки, но тут ей показалось, что это может вызвать цепную реакцию такой силы, что весь дом рухнет и похоронит их под мусором. И она оставила сумку в покое.

– Чем ты тут занят, а?

Он грыз ногти. Типичный представитель отряда грызунов.

– Стараюсь это найти.

– Найти что?

– То, что могла оставить Маргарет. Она, должно быть, что-то обнаружила. Дом мог подсказать ей, что произошло.

Шейла глубоко вздохнула. Здесь пахло потом и отчаянием, и Шейле казалось, что Дороти у нее за спиной только усугубляет это ощущение. Неизвестно зачем она медленно подошла к стулу у двери и подняла с него зонтик.

– Не смейте ничего трогать! – Джон бросился к ней и вернул зонтик на место. – Это я оставил его здесь. Для Маргарет. Чтобы не забыла, когда будет выходить.

Шейла не сводила с него глаз. Она видела страх, пульсирующий под кожей, чувствовала, что мысли его сплелись в столь плотный клубок, что уже не выдерживают, начинают путаться и рваться. Прежде Джон не был таким. Впрочем, все они тогда дрогнули. То, что произошло, приговорило всех к молчанию, они затихли на месяцы, но Джон, похоже, зашел в этом дальше других. Сам подвел себя к самому краю жизни, там и замер, считая, что так безопаснее.

– Пойдем посидим на кухне, – предложила Шейла. – Выпьем чего-нибудь и поговорим.

Они пили черный чай из чашек. Предварительно Шейла протерла их бумажными полотенцами. Дороти уселась как можно дальше от нее, точно считала, что она заражена какой-то инфекцией, а Джон смотрел в пол всякий раз, когда Шейла задавала ему вопрос.

– Но ведь она должна была что-то сказать, Джон. Так ведь?

– Ничего. Ничего она не говорила. Почему люди все время задают мне одни и те же вопросы?

– Значит, ты проснулся, и Маргарет в доме уже не было? Ушла без всякого предупреждения?

– Я лег первым. А когда проснулся, подумал, что она вышла в магазин или поболтать с одной из вас. Она вечно так и шныряла из дома в дом.

– Да, верно, – заметила Дороти – Ко всем заходила.

Шейла многозначительно взглянула на Дот, затем снова принялась за свое.

– И она никогда ничего не рассказывала о людях с нашей улицы? Ничего из того, что ей могли наболтать?

– Ничего.

– Ни слова об Уолтере Бишопе?

Тут глаза их на мгновение встретились, и повисло молчание.

Джон смотрел в чашку. Слышалось лишь учащенное дыхание Дороти.

– Джон?..

– Должно быть, и к нему заходила. Его очки… они у нее в сумочке. Она взяла их, чтобы отнести починить.

– Так и знала. – Дороти поднялась, со стуком поставила чашку на блюдце. – Я видела, как она выходит из дома номер одиннадцать.

И тут Джон вдруг заскулил. Звук этот шел из самой глубины его горла и больше походил на предсмертный хрип. Шейлу охватил приступ паники, и она никак не могла понять, заразилась ею от остальных или паника давно угнездилась где-то внутри ее существа.

– Давайте успокоимся, – сказала она. – И все хорошенько обдумаем. – Но слова эти потонули в потоке паники, исходившей из каждого уголка комнаты.

Дороти все еще стояла. Очевидно, она собиралась начать расхаживать по комнате, но места тут, в результате поисков Джона, осталось совсем мало. Тогда она принялась заламывать руки, чтоб дать выход скопившемуся адреналину.

– Маргарет все узнала, – пролепетала она. – И собиралась обратиться в полицию.

Шейла взглянула на Джона.

– Неужели? Даже не поговорив с тобой?

– Не знаю. – Он покачал головой. – Не думаю.

Шейла закрыла глаза и принялась считать вдохи и выдохи. Она чувствовала, как трясутся руки, и сжала их в кулаки, пытаясь унять противную дрожь.

– Мы бы знали, если б она сказала в полиции. – Она пыталась говорить как можно спокойнее и рассудительнее. – Тогда бы они сразу принялись допрашивать нас.

– Если она не пошла в полицию, – начала Дороти, – то куда и почему тогда исчезла?

Джон поднял на нее глаза.

– Может, она все же узнала правду. Может, поспорила с кем-то.

– Но ведь она с каждым успела побеседовать, Шейла. Она знает все наши тайны. – У Дороти даже глаза побелели от страха.

– О, ради бога! – простонала Шейла. – Мы ничего плохого не сделали.

– Как ты можешь так говорить? – Джон ухватился за край стола. – Как можно говорить, что мы не сделали ничего плохого? Мы человека убили!

И вот она опять. Темнота.

Несмотря на жару, несмотря на немилосердно палящие лучи солнца, казалось, что улица тонет в тени. Джон стоял у окна гостиной и наблюдал за тем, как удаляются Шейла и Дороти. Они дошли до середины дороги, когда Дороти вдруг принялась размахивать руками с зажатым в пальцах платком, словно регулировщик движения, демонстрируя тем самым свою тревогу.

Ему не следовало это говорить. Не стоило говорить, что они кого-то убили.

Но ведь это правда. Они убили.

Впрочем, это было непреднамеренное убийство, разве не так? Хотя некоторые поступки бывают столь ужасными, столь подлыми, что уже неважно, намеревался ты совершить их или нет. Если бы не это обстоятельство, тогда каждому могло бы сойти с рук все что угодно, стоило только заявить, что он этого не хотел, ничего такого не планировал.