Среди серых валунов (СИ)

-- Вы в порядке? -- обеспокоенно спросил он. -- Вас будто демоны гнали. "Если бы вы знали", -- подумала Надья, пытаясь отдышаться. Страх всё ещё не отпустил её, но в пределах родного дома ей стало чуточку поспокойнее.

-- Где вы были, я вас спрашиваю?! -- повторил Шигор свой вопрос. -- И где Йолим?

Друзья, наконец, придя в себя, обеспокоенно переглянулись.

-- Он не пришел... -- обречённо выдохнула Надья.

-- Та штука, на дороге, -- начал Орилл, жадно хватая ртом воздух и держась за бок. -- Что если она до него добралась?

Староста Шигор смотрел на них, раскрасневшихся, перепуганных, и постепенно начинал закипать:

-- Какая штука? Кто добрался? Что вы, трое, несёте?

Алистер взял старосту за плечо, как бы успокаивая его:

-- Что-то напало на вас по дороге? -- спросил он, и в его глазах заиграли искорки тревоги.

-- Напало? -- Майя вышла вперёд. Её рыжие волосы растрепались и липли к лицу. Глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит. -- Да, напало, демоны его побери! Оно оторвало коню башку и швырнуло телегу над нашими головами, словно та из пуха сделана! Какого дьявола тут происходит?!

Не выдержав, Майя рухнула на колени и разрыдалась. Орилл взял её за плечо, робко стараясь успокоить.

Шигор внимательно посмотрел на Надью:

-- Что за бред вы все тут несёте? -- ошарашено спросил он, покачивая головой. Но, прежде чем Надья успела что-либо ответить, из толпы собравшихся вокруг селян раздался истошный вопль:

-- Надин!

Новая волна страха накатила на Надью. Её мать, Биготия, как всегда перепачканная землёй из сада и с платком на голове, резво пробиралась сквозь толпу, расталкивая соседей:

-- Где ты была, непослушная девчонка? -- закричала Биготия, подкрепив свой вопрос ударом полотенца вдоль надьиной спины. -- Ты должна была вернуться немногим позже полудня!

Ещё один удар.

Староста Шигор успел выхватить у неё полотенце, не дав Биготии третий раз ударить им дочку:

-- Уймись, Биго! У нас тут проблемы! -- он смотал полотенце вокруг руки. -- А ну быстро рассказывайте, что у вас там произошло!

-- И где мой пасынок?! -- к собравшейся вокруг перешептывающейся толпе присоединился Сорен -- деревенский кузнец.

Все глядели на Надью. Староста, с гневно поблёскивающими глазами, слегка взволнованный Алистер, пышущая яростью мать. Майя продолжала реветь, сидя на земле. Орилл сидел рядом на одном колене, обнимал её и что-то шептал ей на ухо.

Вздохнув и собравшись с мыслями, Надья поведала собравшимся соседям всё, что произошло с ними с того момента, как они прибыли на "Предательский двор". Когда её рассказ дошел до момента, где им позволили заночевать под крышей гостиницы, мать Надьи вновь разразилась истошными воплями:

-- Ах ты, мерзавка! Немыслимо! Почивать под этой крышей греха и разврата!

Она попыталась ударить Надью рукой, но на этот раз сделать это ей помешал Алистер:

-- Уймитесь, милейшая, и позвольте дочери закончить, -- резко произнёс он.

Надья продолжила, поглядывая то на старосту, то на Алистера, то на остальных жителей, старательно избегая смотреть в глаза собственной матери. За долгие годы придирок и побоев Надья хорошо выучилась определять её настроение, и сейчас та была в бешенстве, что не предвещало для Надьи ничего хорошего. Остальные же недоуменно переглядывались, словно не понимая, что это: какой-то юношеский розыгрыш, или же всё рассказанное -- чистая правда?

Когда Надья закончила, на дворе повисла тишина, которую прерывал лишь ночной ветерок и всхлипывание сидящей на земле Майи. Надья молчала. Она чувствовала взгляды селян, взгляды соседей, друзей. Суровый взгляд старосты и мягкий, задумчивый взгляд Алистера. Но больше всего она ощущала взгляд своей матери: холодный, полный безумной ярости. Внезапно, Надья почувствовала себя виноватой во всём, что произошло в последние дни. Подобные чувства были ей не впервой. Биготия позаботилась о том, чтобы Надья чувствовала себя виноватой всегда, открывая глаза поутру и задувая свечу перед сном.

Тишина понемногу переросла в негромкий ропот. Жители переговаривались, как будто решая, верить им в рассказанную историю, или нет. Кто-то выдвигал теории, кто-то убеждал остальных, что всё это вздор, кто-то сетовал о пропавших товарах. Бормотание множества голосов пресёк один, прокатившийся над толпой, словно рёв боевого рога:

-- Где мой сын?! Где Йолим?!

Сорен, приёмный отец Йолима, смотрел прямо на Надью. Несмотря на почтенный возраст, он всё ещё сохранил былую силу. Его могучие руки висели по швам, а широкая грудь нервно вздымалась. Часто дыша, он буравил её своим взглядом, требуя ответа.

-- Драгоценный металл всегда тащат первым, -- откуда-то из-за спин собравшихся послышался слабый, старческий голос. Все обернулись. За ними, опираясь на свою клюку, стояла полоумная бабушка Надьи. С годами Стовре становилось всё хуже, и рассудок постепенно покидал её, оставляя за собой лишь бред и безумие.

-- Вернись в дом, мама, -- рявкнула Биготия. -- Никто не позволял тебе выходить.

Надью затрясло от бессильного гнева. "Она твоя мать, ты, безумная фанатичка! Как ты можешь обращаться с ней, как с животным? "