Среди тибетцев

Ладакх и Нубра⁸⁴ славятся своими гомпами, о которых мои рисунки дают некоторое представление. Они необычайно живописны. Это поистине фантастические сооружения, почти неизменно венчающие высокие отдельно стоящие скалы или горные отроги. К ним ведут высеченные в скале грубые каменные ступени. У подножия горы множество чод-тенов, а на вершине раскинулась настоящая крепость-монастырь с зубчатыми башнями, шпилями, куполами и мостами над пропастями. Местные гомпы, как и Ламаюру⁸⁵, кажутся естественным продолжением горы, на которой стоят. Наружные стены обычно побелены, а находящиеся за ними красные, желтые и коричневые деревянные здания, широкие алые или синие полосы на побелке, трезубцы, молитвенные барабаны, хвосты яков и флаги на флагштоках придают сооружению яркость и динамику. Звон цимбал, колоколов, непрерывный бой больших барабанов, гудение гонгов и рев шестифутовых серебряных труб свидетельствуют о насыщенности религиозной жизни обитателей гомп. В таких монастырях одновременно проживают от двухсот до трехсот лам. Они отнюдь не находятся в заточении и, напротив, часто общаются с людьми, с которыми тесно связаны, ведь монахом становится младший сын в каждой семье. Любая сделка или общественный договор должны получить благословение священнослужителя, поэтому в гомпах сосредоточены все богатства. Монастыри также имеют монополию на образование, а одиннадцать тысяч монахов, выходцев из народа, которые управляют всеми делами людей как при жизни, так и после смерти, через образование и традиции тесно связаны с Лхасой⁸⁶.

Далее наш путь лежал вдоль обрывов и пустынных плато, усыпанных красным гравием. Мы часто встречали группы лам в алых и желтых одеяниях, и каждый из них крутил свой молитвенный барабан, настоятелей монастырей и скушоков (считающихся воплощениями Будды) со множеством слуг, а также компании радостных монахов-учеников, которые высокими, резкими голосами нараспев повторяли мантру «Ом Мани Падме Хум». Миновав прекрасные монастыри, мы перешли вброд хрустально-чистые ручьи, несущиеся по красным камням, преодолели ущелья и скалистые уступы по мостам из жердей, несколько раз остановились на ночлег возле дружественных деревень в оазисах орошаемого аллювия, и, продолжив путь вдоль Ванлы по самому узкому и глубокому ущелью из всех, что нам когда-либо встречались, добрались до Инда⁸⁷, пересекли его по деревянному мосту в месте, где его русло оказывается зажатым между скалами и сужается до 65 футов, и достигли, наконец, Ладакха. У моста был расположен живописный форт, где записывали имена путешественников и передавали эту информацию в Лех. Мы разбили лагерь в Кхалси,⁸⁸ примерно в миле от форта, но вечером я вернулась к мосту в сопровождении Усман Шаха, чтобы запечатлеть, если смогу, мрачную наготу окружающих гор и ужас, который они мне внушали. Позже выяснилось, что мой телохранитель в составе группы из шести солдат и одного офицера был несколько месяцев назад направлен из Леха охранять форт, где они вымогали деньги у всех, кто пересекал мост. Усман Шах поссорился с офицером из-за какого-то сомнительного дела и однажды ночью заколол его насмерть ножом, заставив шестерых своих товарищей, чтобы они не проболтались, тоже вонзить свои ножи в тело. Затем он завернул убитого в одеяло и сбросил в Инд. Однако тело вынесло на берег чуть ниже по течению, офицера опознали, а всех причастных к его смерти арестовали и отправили в Шринагар, где Усман признал свою вину.

Оставшуюся часть пути мы шли вдоль огромных гранитных скал, отделяющих Инд от его большого притока ― Шайока⁸⁹. Исполинские масштабы ландшафта, бесплодная земля, чудовищная жара, крайне разреженный и невыносимо сухой воздух были нашими постоянными спутниками. На этих тибетских высотах, где протяженность долин превышает 11 000тысяч футов, солнце печет еще нещаднее, чем на «пылающих равнинах Индии». С девяти утра до заката дует сильный, горячий ветер. Температура в полдень достигает 120‒130 градусов по Фаренгейту, а ночью опускается ниже нуля. Я не сетовала на климат, но, как и у большинства европейцев, со временем мои дыхательные пути воспалились, кожа потрескалась и появились сбои в работе сердца. Волосы постоянно треплет ветер, изделия из кожи сморщиваются и трескаются, гребни из рога разламываются, провиант засыхает, из-за быстрого испарения невозможно рисовать акварелью, а чай, заваренный водой, не достигшей температуры кипения, совершенно безвкусен.

Гомпа в Спитуке