Среди тибетцев

Часть пепла относят в гомпы, где ламы смешивают его с глиной, заливают в овальные или круглые формы и ставят штамп с изображением Будды. Такие глиняные отливки хранятся в чод-тенах и в доме ближайшего родственника умершего, однако отливки с прахом «святых» людей остаются в гомпах, где их могут купить верующие. После кремации друзья пьют много чанга и приносят дары скорбящей семье, стоимость каждого из них заносится в специальную книгу, чтобы в аналогичной ситуации сделать равноценный подарок. Считается, что до четвертого дня после смерти успокоить душу невозможно. В этот день на листе бумаги пишут молитвы и просьбы об упокоении души, и ламы сжигают его со всеми надлежащими церемониями, затем совершаются более сложные обряды, сопровождаемые молитвами о том, чтобы душа нашла «хороший путь» для перерождения, а на видных местах по всему дому помещается пища, чтобы показать душе, что родственники готовы оказать ей поддержку. Скорбящие некоторое время носят плохую одежду, не причесываются и не умываются. А ламы каждый год продают с аукциона одежду и украшения, которые им дарят на похоронах¹²⁶.

Моравские миссионеры открыли в Лехе школу, а вазир, узнав, что у жителей Леха самый низкий уровень образования в стране, приказал каждой семье отправить в школу по крайней мере одного ребенка. Это вызвало серьезные подозрения, и люди стали гадать, в чем кроется истинная причина такой инициативы. «Мальчиков выучат на носильщиков и заставят таскать грузы через горы», ― сетовали одни. «Нет, ― говорили другие, ― их отправят в Англию и сделают христианами». Тибетцы считают всех иностранцев, независимо от национальности, англичанами. А третьи утверждали: «Детей непременно похитят». Приказ вазира игнорировали до тех пор, пока мистер Редслоб и доктор Маркс не отправились к родителям и не рассказали им о преимуществах образования. Тогда сразу же появилось множество желающих посещать школу, ведь живущие на торговом пути тибетцы сразу смекнули, что «иностранные знания» открывают путь к государственным должностям с окладом десять рупий в месяц. Религиозное образование оставалось необязательным, но через некоторое время шестьдесят учеников стали регулярно посещать ежедневные чтения и толкования Евангелий. Тибетские отцы учат своих сыновей писать, читать священные тексты и считать при помощи рамки с нанизанными на проволоку шариками¹²⁷. Для получения дальнейшего образования мальчика отправляют к ламам или в школы Лхасы. Тибетцы охотно принимают в дар и читают переводы христианских книг, а некоторые даже приходят к выводу, что христианское учение «сильнее» их собственного. Свою убежденность в этом они выражают, вырывая страницы из Евангелий, сворачивая их в шарик и глотая в полной уверенности, что это оказывает мощное магическое воздействие. Колдовство широко используется при лечении больных в Тибете. Книги, обучающие черной магии, называются «черными», а медицинские книги ― «синими». Медицинские знания передаются от отца к сыну. Лекарям известны целебные свойства всех произрастающих в стране растений и пропорции, в которых их нужно смешивать, произнося при этом магические формулы.

Вождь Чангпа

Мне было искренне жаль покидать Лех с его ослепительно-голубым небом, изобилием красок и кипучей жизнью, волнующими темами для разговоров, самобытной культурой и необычайно добросердечными миссионерами Моравской церкви. Услужливость была здесь правилом. Герган специально преодолел ледник Кхарзонг, чтобы подарить мне молитвенный барабан, Лоб-санг и Це-ринг-дон-драб, больничные санитары, напевая, соткали мне в подарок ковер для палатки и ткань из шерсти яка, а Джолдан помог мне найти животных для двадцатидвухдневного путешествия в Кайланг. В Лехе мало того, что европейцы считают необходимым для путешествий. Прессованный чай, который я купила у торговца из Лхасы, был отвратителен, впоследствии я поняла, что при его изготовлении использовалась кровь. Мука была грубого помола, а баранья нога на деле оказалась ногой видавшего виды козла. На базаре не было ни ремней, ни кожи для их изготовления, ни пряжек. Последние мне дал мистер Редслоб, и когда пришел старик, чтобы пришить их к теплой попоне, которую я сделала для Гьялпо из кусков ковра и шерстяной ткани, он трижды делал это неправильно, приговаривая после каждой неудачной попытки: «Какой же я глупый. Эти иностранные обычаи такие удивительные!» Иногда тибетцы говорят о себе: «Мы глупы, как быки», ― и я была склонна с ними согласиться, когда два часа пыталась научить кузнеца делать подковы для Гьялпо, но они неизменно выходили то слишком маленькими даже для мула, то слишком большими для ломовой лошади.