Среди тысячи слов

Теперь я встречалась с Бонни дважды в неделю: в ее офисе в центре города на Джунипер-стрит. Она была так добра, что не брала с меня деньги за время, и я поклялась однажды все ей возместить. У родителей я не просила ни копейки. Я больше не буду от них зависеть и не окажусь беспомощной без денег. Больше никогда.

Я поехала в центр на велосипеде. Мимо «Скупа», где туристы и местные заняли все столики, в театр. Я припарковала велосипед и взглянула на вывеску.

«Кукольный дом» Генрика Ибсена.

Последние спектакли на этих выходных!

Когда я вернулась в Хармони три месяца назад, первым делом я навестила Мартина. Возвращение в театр было подобно возвращению домой, и Марти обнял меня, словно великодушный добрый отец. Он собирался начать прослушивание на «Кукольный дом», пьесу о молодой женщине, которая устала от того, что ее пожилой муж обращается с ней, как с драгоценной куклой, и ломает устои XIX века, покинув его, чтобы найти себя.

Мартин решил, что я идеально подхожу на эту роль. Нора была противоположностью Офелии. Отец и муж обращались с ней, как с игрушкой, но она не сдалась, а дала отпор. И я медленно училась давать отпор. Пьеса показала мне путь. Терапия Бонни восстанавливала мою разрушенную самооценку. А Хармони подарил мне спокойствие, чтобы это могло произойти.

В темном прохладном фойе я помахала Фрэнку Дариану, нашему помощнику режиссера. Он помахал в ответ из театральной кассы, где готовился к пятничному спектаклю.

В самом зале огни низко висели над сценой, отбрасывая на декорации жутковатые тени. Стулья и столы XIX века из дома состоятельной семьи создавали атмосферу дома с привидениями, который словно ждал, когда Лен, Лоррен и я оживим его.

Я нашла Марти наверху в офисе с грудой бумажной работы на столе. Как всегда.

– Привет, милая, – сказал он. Из профессиональной этики он называл меня «милой» только тогда, кода мы были одни. Я была не против отеческого отношения. Мартин был мне лучшим отцом, чем мой собственный.

И Айзеку.

– Привет, Марти. Какие новости?

– Ничего хорошего, боюсь, – сказал он. – Городской совет хочет выдвинуть предложение объединить весь квартал, включая театр. Это привлечет инвесторов для реставрации.

– Ты не думаешь, что тебе повезет с каким-то добрым инвестором, который позволит тебе руководить ОТХ, как ты захочешь?

– Это было бы большой удачей, – отозвался он. – Меня больше беспокоит, что нам попадется какая-то бесчувственная корпорация, которой наплевать на то, что я пытаюсь здесь сделать. Тупо, как вы, молодые, любите говорить. Особенно учитывая, что мы только встали на ноги, благодаря Айзеку, – он взглянул на меня. – Тебе неприятно, что я упоминаю его?

– Ты спрашиваешь меня каждый раз, и ответ всегда один и тот же, – сказала я. – Нет.

Его имя причиняло дикую боль, словно я нажимала на синяк, который никогда не заживет. И в то же время мне нравилось слышать, что Айзек заботится об ОТХ издалека.

Как и было предсказано, агенты по кастингу забрали Айзека после «Гамлета» и сразу же отправили в Калифорнию. Он получил маленькую роль в большом фильме, и его зарплата помогла ОТХ расплатиться с долгами и арендой.

Я подняла несколько чеков, уложила их в папку, опустив взгляд, и спросила:

– Как он? Все еще нет новостей?

– Ни слова, – сказал Марти. – Думаю, нам стоит почитать какой-нибудь журнал. Только так я получаю новости о нем.

– Его последний фильм хорошо приняли. Отличные отзывы.

– Ты смотрела его?

«Долгий путь вниз» крутили в «Гилд Муви Хаус» неделями, но я так и не набралась храбрости купить билет.

– Нет, – сказала я. – Я не готова. А ты?

Он грустно улыбнулся.

– Шесть раз, – он похлопал меня по руке. – Он теперь ни с кем из нас не общается, милая. Со мной, тобой, Брэндой и Бенни. Я даже не могу поблагодарить его за деньги. LLC переводит деньги каждый месяц, а все письма, что я пытался отослать… – он пожал плечами. – Ничего.

– Мне жаль, – сказала я. – Я знала, что он… недоволен мной, но никогда не думала, что он и от вас отдалится.

– Это не твоя вина, милая, – сказал Марти. – Так он поступает. Так справляется с потерей. Он закрывается в себе и выплескивает эмоции только на сцене. В эти дни на съемочной площадке.

Он увидел, как боль промелькнула на моем лице.

– Я знаю, что это больно. Ты сделала, что должна была, по твоему мнению, чтобы защитить Айзека. А теперь перед ним блестящая карьера и он зарабатывает кучу денег, как и планировал. А тебя, дорогая, тоже ждет блестящая карьера. Твоя Нора гениальна.

– Нет.

– Раз не веришь мне, – он кинул мне газету «Трибуна Хармони» на колени. – Вера Реддин говорит, что ты превосходна, а эта женщина все ненавидит.

Я улыбнулась и отложила газету.

– Это хорошая пьеса для меня. Как раз то, что мне было нужно.

Пьеса, театр и Мартин Форд – именно то, что мне было нужно. Еще один шаг на пути к исцелению. Меня трясло от страха потерять его или ОТХ из-за реновационных планов городского совета.

– Нам нужно разобраться с этой ситуацией с городским советом, Марти, – я прочистила горло. – Айзек может помочь?