Среди тысячи слов

– Мне нужно вернуться, – наконец сказала я. – Они начнут искать меня. Чем дольше меня не будет, тем хуже. – Я взглянула на окровавленные колени. – Это уже плохо.

– Насколько плохо?

Я поднесла руку и нежно коснулась опухшего места под его глазом.

– Не настолько. Со мной все будет в порядке, обещаю.

Он неохотно разорвал наш защитный круг и помог мне дойти до пикапа. Мы поехали на мою улицу, и я сказала ему притормозить за несколько домов до моего. Лимузин Джастина был припаркован перед моим домом.

– Черт, – сказала я. – Джастин здесь. Возможно, и мои друзья.

– Не хочу, чтобы ты шла туда одна.

– Так нужно, – ответила я.

– Они знают? – спросил Айзек тихим голосом. Он потянулся и снова нежно взял меня за руку, а затем перевернул ее, открывая взгляду крестики. – Знают, что это такое?

– Нет, – ответила я. – Никто не знает.

Я поняла, что это не совсем правда. Ксавьер знал бы, что это. Он владел ими всеми. Он пометил меня, и, возможно, навсегда.

– Мне нужно идти, – сказала я. – Спасибо, что подвез, и за танец и… просто за то, что был рядом.

Я выбралась из машины, прежде чем что-нибудь могло произойти, и побрела, держа туфли в руке, домой. На подъездной дорожке я обернулась. Айзек не уезжал. Я махнула ему и зашла в дом.

Джастин был в гостиной с моими родителями. Они все повернулись, когда я вошла, и мужчины вскочили на ноги. Рука мамы подлетела ко рту, она ахнула, сжимая в другой руке бокал вина.

– Что с тобой произошло?

– Куда ты ушла?

– Мы ужасно беспокоились.

– Я здесь. Все в порядке, – ответила я и взглянула на Джастина. – Прости, что ушла. У меня… была паническая атака, и я выбежала подышать свежим воздухом…

– У тебя панические атаки? – с дивана спросила мама. – С каких пор у тебя панические атаки?

«С прошлого лета…»

– Не знаю, это просто… произошло. Я выбежала наружу и упала. Дверь спортзала была закрыта снаружи, а я выглядела так, застеснялась и поэтому решила пойти домой. У меня не было с собой телефона, иначе я бы позвонила тебе, – в голову пришла мысль. – Где мой телефон?

– У Джастина, – сказал папа, – вместе с твоей сумочкой.

Он поднял мой телефон, и кровь отхлынула от моего лица. Внезапно я почувствовала себя нагой, как на фотках, отосланных Ксавьеру. Моя собственность, мысли и содержание снова вне моего контроля. Сегодня вечером папа рыскал в моем телефоне, я была в этом уверена. Мне не разрешалось иметь секретный пароль от родителей – одно из условий с тех пор, как прошлым летом я стала «неконтролируемой».

В уме я быстро пробежалась по всем сообщениям в переписке с Энджи. Не могла вспомнить, писали ли мы об Айзеке.

– Отдай, – я потянулась за телефоном, но папа поднял его.

– Сначала скажи, где ты была. С Айзеком Пирсом?

– Он плохой человек, – сказал Джастин.

Я сердито взглянула на него.

– Заткнись.

Он поднял руки.

– Я прожил здесь дольше твоего, Уиллоу. Я просто пытаюсь оберегать тебя. Я жутко волновался.

– Я была не с Айзеком, – ответила я, – Сказала же, я пошла пешком домой. Три километра, а я босая. Посчитайте.

– Зачем тебе идти пешком? – спросила мама. – В таком виде? Ты позоришь нас.

– Реджина, – сказал папа.

– Это правда. Она похожа на проститутку, – слово прозвучало нечетко, и я поняла, что мама уже принялась за вторую бутылку вина. – Что подумают соседи?

– Отдай мне телефон, – попросила я папу. – Мне нужно написать Энджи, что со мной все в порядке.

– Я отвез их домой, – сказал Джастин. – Они тоже волновались.

– Уверен, что так, – заметил папа и отдал мне телефон.

Я отошла и опустилась на складное мягкое кресло, быстро просматривая сообщения. Я знала, что каждое из них прочитал и мой отец. Может, и Джастин.

– Она изменилась с прошлого лета, – услышала я слова папы. – С ней трудно справиться.

Руки тряслись, пока я листала сообщения с именем Айзека. Я нашла «помоги!», посланное Энджи насчет встречи с Айзеком в субботу, и я быстро удалила всю переписку.

«Он его не видел, иначе я бы уже была мертва».

– Не за что извиняться, – говорил Джастин папе. Они разговаривали на пониженных тонах. Раз или два я услышала имя Айзека, произнесенное Джастином, и мне захотелось кричать.

«Вот благородные Лаэрт и Полоний, обсуждают, что делать с их бедной хрупкой Офелией. Решают, что для нее лучше всего, так как с лета она недееспособна».

Мама наблюдала, как зритель, и попивала вино.

Я написала сообщение Энджи.

Со мной все в порядке. Я дома. Перезвоню позже. Обещаю.

Она ответила мгновенно.

Слава богу. Куда ты исчезла? Я хотела написать тебе, но знала, что твой телефон у Джастина. – Пауза. – Это ты? Скажи мне что-нибудь, что знала бы только Уиллоу.

Я улыбнулась сквозь слезы.

Энджи МакКензи – лучший в мире друг.

Это все знают. Давай еще раз.

Пальцы запорхали над клавиатурой.