Средневековая андалусская проза

Я скажу об этом стихотворение, где есть такие строки:

В небе облако плачет, сад смеется зеленый;
Веселится любимый, и рыдает влюбленный.

Рассказ

Вот диковинное сближение, о котором рассказал мне как-то мой друг. В одном из домов, находившихся поблизости, была у него возлюбленная, и было в обоих домах место, с которого один из любящих видел другого. И девушка становилась на это место (а между ними было некоторое расстояние) и приветствовала юношу, и была рука ее обернута ее рубашкой. И юноша спросил ее об этом, и она отвечала: «Может быть, узнают о наших встречах, и встанет сюда кто-нибудь другой, и будет тебя приветствовать, и ты ответишь ему не разобравшись. А этот знак между мною и тобою, и если увидишь ты непокрытую руку, тебя приветствующую, знай, что это не моя рука, и ты не отвечай».

И нередко наслажденье близостью и согласие сердец таково, что появляется в сближении дерзость и не смотрят влюбленные на хулящих, не скрываются от наблюдающего и не думают о доносящем, — напротив, упреки тогда подзадоривают. Описывая сближение, я скажу стихи, среди которых есть такой:

Когда кружился ты вокруг, она крыло твое задела;
И преуспел ты, мотылек: любовь тобою овладела.

На огонек во тьме ночной с надеждою шагает путник;

Ищи же близости в любви, пока любовь не охладела!

Сближеньем с госпожой моей свои желанья утоляю,

Как жажду бы я утолял, пока вода не оскудела.

Зачем обуздывать глаза, когда твои глаза не сыты

И в созерцанье красоты нет вожделенного предела!

Я скажу еще из одной моей поэмы:

Когда меня страсть беззаконно сразит,
С кого за убитого взыщет родня?

Сулит ли разлука свидание с ней,

Как ночь нам сулит возвращение дня?

О, диво! Плывущий от жажды сгорал:

Не мог отличить я воды от огня.

Для взоров я, страждущий, неуязвим,

Как будто меня облекает броня.

Незримого можно ли встретить в пути?

Зачем любопытный седлает коня?

Меня врачевать надоело врачу,

И даже завистник жалеет меня!

ГЛАВА О РАЗРЫВЕ

К величайшим бедствиям любви относится разрыв. Он бывает нескольких видов, и первый из них — разрыв, вызванный осторожностью из-за присутствующего соглядатая. Такой разрыв достойней всякого сближения, и если бы само это слово и законы его наименования не требовали включения его в эту главу, я, наверное, говорил бы о нем, почитая его слишком высоким, чтобы включать в эту главу. И видишь ты тогда, что любимая отворачивается от любящего, обращается с речью к другому и двусмысленно отвечает намекающему, чтобы не настигли его предположения и не опередили его подозрения. Ты видишь, что и любящий поступает так же, но природа увлекает его к возлюбленной и душа его к ней направляется вопреки ему, и видишь ты тогда, что, отворачиваясь, подобен он идущему навстречу и, молча, как бы говорит, и смотрит он на самого себя, глядя в другую сторону.

И когда человек, острый и догадливый, раскроет тайный смысл их речей, поймет он, что скрытое отличается от явного и высказанное громко не есть суть дела. Поистине, это зрелище, достойное восхищения мужеством влюбленных, в то же время вызывает жалость к ним и печаль об их участи. У меня есть стихи, и я приведу их, как мы условились, хотя в них и выражена другая мысль. Вот один из них:

Его бранит Абу-ль-Аббас, и мне становится досадно;
Так рыба страуса бранит за то, что воду пьет он жадно.

И я порою льстил друзьям, известной цели достигая;

Без этого на свете жить, пожалуй, было бы накладно,

Мы залучаем птиц в силки, отборных не жалея зерен,

Чтобы приманкой нам самим прельщаться было неповадно.

Я скажу еще стихи из поэмы, заключающей различные изречения и всевозможные свойства природы.