Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине ХV в.

Под 1398 г. летописи сообщают о русском посольстве в Константинополь с целью оказания материальной помощи византийскому императору Мануилу II Палеологу. Во главе посольства стоял инок Троице-Сергиева монастыря и Симонова монастыря преподобный Андрей (Родион) Ослябя, облеченный доверием московского великого князя Василия I Дмитриевича и святителя Киприана. Послал к вселенскому патриарху Матфею I и императору византийскому Мануилу II своего доверенного человека — протопопа Даниила с «милостыней» и великий князь Михаил Александрович Тверской, активизируя самостоятельную политику. «В лѣто 6906 злочестивыи царь Турьскыи сынѣ Амуратовѣ, брат Чалибѣевѣ, именемъ Баазытъ, събравъ воя многы и пришед оступи Царь-город съ всѣ стороны и пути переня по морю и по суху и стоя под градом 7 лѣтъ, надѣяся взятии его, а прочия окрестъныя многы грады и страны гречьскыя взяша и поплениша, — сообщает летописец. — Тогда же сущии въ Царѣградѣ царь и патриархъ и прочии людие бяху в печали велице и во истомѣ и въ оскуд ѣнии. Слышав же то князь великыи Василеи Дмитреевичь и съжалися зѣло и объмысливъ съ отцем своимъ митрополитомъ Киприяномъ и съ своею братьею и с прочими князьми Русскыми и послаша въ Царьгород много серебра в милостыню с черньцомъ Родионом Ослебятемъ, иже преже былъ бояринъ любутьскы. А князь Михаило Тферьскы тако ж послал протопопа своего Данила с милостынею. Донесшемъ же имъ сию милостыню въ Царьгород, и царь и патриархъ и вси людие велико благо дарение въздаша богу и много хваление и благословение всылаху Руси, и прислаша поминокъ к великому князю на благословение икону чюдну, на неи же бѣ написанъ Спасъ в бѣлоризцех. Стоитъ же икона та въ церкве его въ Благовѣщении на его дворѣ и до сего дне на лѣвои странѣ на поклонѣ»[90]. Полученный в ответ на щедрые дары образ Спаса занял почетное место в Благовещенском соборе Московского Кремля. С тех пор отправка помощи в Византию из Москвы и других городов, как и регулярные приезды греков на Русь «за милостыней», становятся основной формой русско-византийских контактов.

Посылка «многого имения», или «милостыни», из Руси оказала поддержку слабеющей Византии перед лицом надвигающейся опасности со стороны турок-османов. Такую финансовую помощь русские князья оказывали многим православным патриархатам Востока, монастырям Афона и Синая. В благодарность тверскому великому князю, московским государям и предстоятелям Русской церкви с православного Востока присылали чудотворные иконы, святые мощи божьих угодников, почитаемые кресты и богослужебные книги на греческом языке. В этот период усилился приток на Русь всевозможной церковной утвари, а сотрудничество русских, византийских, южнославянских и афонских монастырей способствовало интенсивному взаимному обмену не только материальными и культурными ценностями, но также богословскими идеями[91]. О небывалом авторитете Афона красноречиво свидетельствует то обстоятельство, что с середины XIV в. святогорские монахи возглавляли вселенскую патриархию на протяжении практически целого столетия (патриарх-святогорец Афанасий I и др.). В это время исихазм (см.: Терминологический словарь настоящей работы. — Е. М.) стал центральным фактором не только церковной, но и светской истории Византии.

Документы подтверждают, что между Византией и Русью велась оживленная дипломатическая переписка. При этом в переписке с византийским императором и патриархом состоял не только великий князь Московский, который добивался поставления своего кандидата на митрополичью кафедру, но и другие князья, например великий князь Тверской, «проводивший политику тверского регионализма»[92]. Так, «Инока Фомы слово похвальное о благоверном великом князе Борисе Александровиче», автор которого тверской поп Фома (Матвеевич) — доверенное лицо, посол великого князя Тверского Бориса Александровича и непосредственный участник Ферраро-Флорентийского собора 1438–1439 гг., посвященного вопросам объединения католической и православной церквей и созванного в связи с растущей турецкой агрессией, сообщает, что отправке тверского посольства на собор предшествовала интенсивная переписка между византийским императором Иоанном VIII Палеологом и Борисом Тверским. Участие Твери во Флорентийском соборе историки оценивают как «весьма активное»[93]. Текст охранной грамоты папы римского Евгения IV послу русскому Фоме на право беспошлинного проезда по всем территориям, подвластным римской курии, от февраля 1439 г. для возвращения на Русь также косвенно указывает на дипломатическую активность великого княжества Тверского[94].