Средневековые города Бельгии

Ни во Фландрии, ни в Лотарингии нельзя было встретить таких обширных монастырских поместий, как в Германии и во Франции. Ни одно аббатство здесь не обладало такими богатствами, как, например, аббатства Сен-Жермен-де-Пре, или Корби, Кореей, или Фульда. Зато если церковные владения и имели здесь меньшие размеры, то их было такое множество, какое, пожалуй, нельзя было найти ни в одной другой области Европы.

Амбар Тер-Достского аббатства (Зап. Фландрия) (конец ХIII в.)

Будучи рассеяны по всей стране, они оказали на нее глубокое влияние. Их социальное значение в аграрный период средневековья было столь же велико, как впоследствии, когда вновь ожили промышленность и торговля, значение городов. Монахи, сумевшие всецело завладеть душой народа в XI веке, были также его учителями в области экономики. Их поместья были совершенными образцами хорошо поставленной сельскохозяйственной эксплуатации и мудрого управления, и если многие аббаты приобрели славу святых, то немало их заслужило также репутацию искусных сельских хозяев[259]. Религиозный энтузиазм, царивший в Нидерландах в период крестовых походов, несомненно значительно содействовал материальному благосостоянию аббатств. В то время когда деньги были очень редки, почти все монастыри благодаря пожертвованиям верующих обладали неоценимой привилегией, располагая обширными денежными фондами. Они умели выгодно использовать их[260]. Они строили амбары, овины, мельницы, ввели в Бельгии культуру винограда[261]. Они расширяли свои поместья путем удачных покупок. Всякий голод, обрушивавшийся на страну, был для них поводом приобрести по дешевой цене земли мелкого дворянства. В то время как после плохого урожая крестьяне светских сеньоров вынуждены были продавать своих рабочих волов и разорялись, монастырские крестьяне, наоборот, благодаря помощи, оказывавшейся аббатством, могли сохранить свой скот[262]. К этому надо прибавить, что взгляд на церковные земли, как на вотчину какого-то святого, гарантировал им во время непрерывных частных войн и всякого рода связанных с ними волнений безопасность, являвшуюся результатом уважения к их небесному собственнику[263]. Социальное положение зависимых людей (членов «familia»), живших на этих землях, было таким образом чрезвычайно благоприятным. Сервы баронов завидовали им так же, как они завидовали впоследствии положению горожан. О притягательной силе монастырей лучше всего свидетельствует непрерывный рост вплоть до конца XI века числа цензитариев (cerocensuales или hommes de sainteur), т. е. людей, которые, уплачивая весьма незначительный личный ценз и очень небольшой брачный выкуп (обычно 2 денье), становились под покровительство какого-нибудь аббатства и подчинялись его юрисдикции. Это были люди двух категорий: во-первых — освободившиеся сервы[264] и во-вторых — мелкие собственники, которые, пользуясь характерным выражением источников того времени, меняли «свою свободу на зависимость, более свободную, чем сама свобода»[265]. В лице этих цензитариев (сегоcensuales) аббатства вскоре обзавелись наряду с кругом своих первоначальных держателей множеством зависимых от них людей, живших в их окружении, принимавших участие в их молитвах, пользовавшихся их моральной и материальной поддержкой и именно в силу этого содействовавших усилению их авторитета и распространению их влияния. Одним словом, эти цензитарии были для монастырей в X и в XI веках тем же, чем горожане, — жившие вне тех городских общин, которые дали им права бюргеров (haghepoorters, buitenpoorters), были для городов в XIV и XV веках; этого достаточно, чтобы прийти к заключению, что монастыри пользовались в Бельгии в первой половине Средних веков таким, же влиянием, как и города — во второй половине их.

Нам не стоит здесь больше останавливаться на системе землепользования, применявшейся на церковных землях. В общих чертах она совпадала с системой, которую можно было встретить повсюду в других частях Западной Европы, и соответствовала тем же потребностям. В Нидерландах, как и во Франции и в Германии, поместья были разделены на две части: одна из них (terra indominicata) — барская запашка, обрабатывалась непосредственно сервами землевладельца, другая же — составляла наследственные держания, владельцы которых обложены были натуральными и денежными повинностями и обязаны были отбывать барщины, установленные на основании обычного права или письменного соглашения. К сожалению, до нас не дошло ни одного такого письменного акта, но мы знаем, что они существовали уже в очень давние времена. В Х веке епископ Ротард Камбрэский (979–995 гг.) определил путем писаного акта (lex scripta) положение зависимых людей своего диоцеза[266].