Средневековый врач

— Поставить телеги, как я учил, и скрепить их цепями. Ездовым отвести коней в безопасное место. Бомбарды и органы[42] в центр и зарядить картечью. Шкуры пока не снимать Аркебузирам и арбалетчикам занять свои места за телегами и не высовываться. Конная дружина на фланги. Ни одного движение, ни одного выстрела без приказа.

Прокричал я. За оставшееся время я проверил свое оружие, объехал своих бойцов.

— Ну, что, воины, трофеи идут к нам в руки. Наша задача их собрать. Всем по пять мараведи, кроме доли в трофеях и два дня отдыха в трактирах Толедо.

Судя по раздавшимся выкрикам, подобная перспектива воодушевила народ.

Через некоторое время первые вражеские всадники выехали на противоположный конец скошенного поля. В оптический прицел своего арбалета я различал даже четные кресты на рыцарских плащах и щитах тевтонов. Удивительно, но форма этих крестов не отличалась от тех, которые я видел в фильмах о Второй Мировой Войне. Я вдруг поймал себя на мысли, что я смотрю на них с такой же ненавистью, с какой мои деды глядели на них спустя шесть сот лет.

— А хрен вам, суки! Это вам не стариков и женщин с детьми в гетто сгонять, травить газом в "душегубках", сжигать в печах Освенцима. Это вам не безответную Гернику[43] бомбить. Сейчас вы мне за все грехи ваших потомков ответите.

— Ждать, не высовываться. У бомбард и органов, приготовиться сбросить шкуры. Зажечь фитили, ждать приказа.

По книгам и историческим фильмам я знал излюбленный приём немецкой тактики — наступления боевым порядком в виде клина или треугольника, направленного остриём вперёд. Острие и стороны этого клина боевого построения войск, называемого «свиньёй», составляли хорошо вооружённые конные рыцари в железных доспехах, а основание его и центр — плотная масса пеших воинов. Вбив такой клин в центр расположения неприятеля, и расстроив его ряды, немцы обычно направляли свой следующий удар по его флангам, добиваясь окончательной победы.

— Ну, давайте, фрицы, Говорите, танки грязи не боятся, а как насчет пушек?

Вот противник перестроился в боевой порядок, и земля задрожала под копытами рыцарских коней. Вражеский клин, ощетинившись копьями, приближался к нам. Я залюбовался прекрасной выучкой лучших европейских воинов.

— Чехлы долой, наводи по центру! Бомбарды, пли! Органы, пли!

После того, как ветер отнес дым в сторону, я увидел, что в нескольких метрах от нас находятся остатки некогда грозного рыцарского клина.

— Аркебузиры и арбалетчики, огонь! Бернардо, командуй атаку!

На этот раз мне не пришлось принять непосредственное участие в атаке. Я только выстрелил из своей аркебузы. Разгром тевтонов был полный. К нам в плен попали пять рыцарей и десять сержантов.

— Почему вы напали на нас?

Спросил я у одного из рыцарей, когда они без оружия и доспехов стояли напротив меня.

— Ты слишком много воли взял, еврей. Твое дело прислуживать благородному рыцарю, а не лесть в их сословие.

— Это ты благородный? Когда твои соплеменники еще в звериных шкурах с дубинами в руках бегали в лесах Рейна, мои строили города и храмы, с оружием в руках воевали против библейских народов. Наравне с первыми христианами их травили дикими зверями на аренах Римского Колизея. Ты посмотри на себя, в твоей бороде вши бегают, а вонь от тебя, благородный рыцарь, коня с ног свалит.

— Ты издеваешься надо мной, пользуясь тем, что я безоружный, это неблагородно.

— Во-первых, я не издеваюсь, а говорю правду, от тебя смердит, как от навозной кучи. А во-вторых, посылать священника на разведку и использовать тайну исповеди для сбора информации, это благородно? А нападать на вполовину уступающего тебе по силе, без объявления войны, это благородно? Хорошо, бой без доспехов, меч и кинжал, один на один. Тут рядом перекресток дорог, рыцарь, поединок до смерти одного из нас. Если ты победишь, все твои соратники в полном своем вооружении вернуться в замок. Если ты умрешь, они в цепях отправятся к судье в Толедо. В этом клянусь я, кастильский идальго Леви-Доранте.

— Генрих фон Бюлов, я принимаю твой вызов, еврей.

— Не могу сказать, что это честь для меня, тевтон, иди и возьми свое оружие.

Я решил сражаться хорошо привычными для меня скьявоной и дагой. Мой противник вооружился мизерикордом и бастардом.

— Я тебе сейчас обрежу то, что в детстве не дорезали, грязный еврей.

Мы скрестили клинки. Мой противник не был простым бахвалом. Он хорошо владел своим бастардом. Время, которое я провел здесь, научило меня, что от умения владеть мечом часто зависит жизнь человека. Я очень быстро избавился от "спортивного духа" фехтования. Поэтому, у меня уже не дрожала рука, когда мой меч погружался в тело врага. А, учитывая мой длительный стаж и владение разными техниками фехтования, все это сделало меня очень неудобным противником.