Средний возраст

— Рано поутру сегодня попал я на скотный двор третьей бригады. Застал там жену Эрхана. Она пришла за ослом с белыми отметинками вокруг глаз, чтобы поехать к родичам. Но осел почему-то только ревел по-ослиному и ни за что не желал идти. Она его и так и сяк, и кнутом хлестала, а он уперся и ни с места. Потом она его кнутовищем, а он все равно не идет, хоть тресни! Тогда жена Эрхана говорит ишаку: «Чего ты боишься, чего пугаешься?» А тот только мотает головой. Она ему снова: «Может быть, тебе корму не задавали, сеном не кормили?» Осел по-прежнему только головой мотает. «Тогда о чем ты кручинишься, что твое сердце гложет?» — опять спрашивает жена Эрхана. И вот тут-то ослик поднял голову, оскалил зубы и стал тыкаться ей в лицо. Жена Эрхана прямо-таки ополоумела от страха, узелок из рук у нее вывалился, и она не своим голосом как заорет: «Ой-ой-ой! Помогите! Дядя Ли Тао, осел ваш… кусается!» Примчался на крик наш скотник, старик Ли Тао, увидел осла с оскалившимися зубами, спокойно сказал ей: «Да не бойся ты, не укусит он тебя. Это я оплошал, в хлопотах да в заботах забыл почистить ему зубы». Старик отвел осла обратно в стойло, принес тазик свежей воды, достал зубную щетку стерильной чистоты, трижды почистил ему верхние зубы, трижды — нижние, трижды — десны, прошелся всего трижды три — девять раз, только после этого вручил жене Эрхана повод. Шлепнул осла по крупу, сказал: «Ну, теперь ступай!» Ослик довольно фыркнул и послушно зашагал за женой Эрхана. Он шел, то и дело взбрыкивая копытцами от полноты чувств.

От напряженной работы мысли на кончике носа Чжан Шуанси выступили бусинки пота. Вытерев пот, он развел перед Ян Вэньсю руками и сказал:

— Вот и все.

Ян Вэньсю спросил, торопливо записывая этот рассказ в блокнот:

— А какая польза животным от чистки зубов?

На сей раз Чжан Шуанси помогло логическое мышление:

— Язв не будет ни во рту, ни на языке!

Этот рапорт удостоился наибольшего успеха, и Чжан Шуанси церемонно принял из рук Яна почетный вымпел, на котором красовалась надпись: «Передовику борьбы за гигиену». Покинув правление коммуны, он заткнул вымпел за пояс, а дома сунул его в щель в стене и никому не показывал.

С этих пор каждый раз, когда устраивались собрания с рапортами о ходе какой-нибудь кампании, да если при этом еще и присутствовал Ян Вэньсю, язык Чжан Шуанси, то ли в соответствии с учением Павлова об условных рефлексах, то ли по ньютоновскому закону инерции, всегда находил убедительные доказательства, подтверждающие нужность и своевременность этих кампаний. К примеру, когда докладывали о ходе движения за ликвидацию неграмотности, он поведал о двух стариках-супругах из его села, которым уже перевалило за семьдесят. Поскольку оба они по ночам страдали бессонницей, старик решил учить жену грамоте: пальцем он чертил на спине своей благоверной иероглифы, а та должна была угадывать их — так они занимались учебой до вторых петухов… Когда созвали собрание о ходе кампании по искоренению четырех зол[66], он доложил, что в Лицзячжае теперь кошки орут от голода, так как нет мышей — люди всех уничтожили. А вот дела с истреблением воробьиного племени обстоят не совсем ладно: не удалось разорить гнездо под стрехой старого храма предков. Когда он ночью с карманным фонариком пошел туда, чтобы поймать воробьев, нашел там только птичий помет — оказывается, пичуги успели переселиться в другое место. Ох уж эти шустрые и дошлые воробьи!

Ян Вэньсю, таким образом, не раз и не два отмечал, что изменения в Лицзячжае происходят в лучшую сторону. А технический секретарь правления коммуны Сяотао частенько звонил сюда по телефону:

— Алло, алло! Это Лицзячжай? Шуанси там? А, это ты. Правление коммуны готовит докладную в уезд, секретарь Ян просит, чтобы ты дал живые примеры, живой материал для отчета, слышишь, живой!

Всякий раз после ответа на подобные телефонные звонки Чжан Шуанси долго отплевывался, будто муху проглотил, и говорил Цуй Вэню:

— Черт побери, ты попал тогда в точку, действительно, за бахвальство не взыскивают. — А потом просительно добавлял: — Смотри, не разболтай Тунчжуну, узнает — расквасит мне нос своим старым сапожищем, как пить дать, расквасит!