Средство от Алкивиада

Мы попытались улыбнуться и состроить хорошие мины, но получились какие-то крысиные гримасы. Ибо стоило нам только подумать об Алкивиаде, о его беспомощном взгляде, длинных руках, как только вставала перед нами достойная жалости сцена: философ, безрезультатно загоняющий молодежь в класс, нам становилось жалко и его и себя.

- Бедному всегда ветер в глаза, - вздохнул Засемпа.

На следующей перемене мы тотчас же отправились в сад. Из зарослей высунулась птичья голова Вонтлуша на длинной шее.

- Ну как, надумали?

- Да, - ответил Засемпа и вытащил из кармана кошелек. - Вот твой гонорар, - сказал он, скрупулезно отсчитывая условленную цену, - сорок семь злотых и десять грошей.

Вонтлуш протянул тяжелую боксерскую лапу, но Засемпа отдернул руку:

- Это, братец, должно передаваться из рук в руки. Ты еще ничего не сказал нам о средстве.

- Правильно, я еще ничего не сказал, - кивнул Вонтлуш. - Так вот, слушайте…

- Чамча, записывай, - велел Засемпа. Дрожащими от волнения руками я вытащил из кармана блокнот.

- Говори, - сказал Засемпа. Вонтлуш нахмурил брови.

- Сейчас… я должен припомнить. - Он нервно закусил палец, а потом, когда закусывание пальца не подействовало, уселся на поваленном стволе дерева, ритмично почесывая за ухом. Мы терпеливо ждали.

- Что я должен был припомнить? - неожиданно отозвался Вонтлуш.

Мы все обеспокоенно переглянулись.

- Ты должен был припомнить средство от Алкивиада, - сказал я.

- Правильно! - подтвердил Вонтлуш и опять впал в раздумье.

- Долго ты еще будешь думать? - нетерпеливо спросил Засемпа.

Вонтлуш, как будто пробудившись ото сна, протер глаза и заморгал.

- Что вам нужно было? - спросил он.

- Не валяй дурака, - сказал Засемпа.

- Я на самом деле забыл.

- Как же можно забывать такие вещи… ведь мы все время толкуем об этом.

- О чем? - вытаращил глаза Вонтлуш.

- О средстве.

- А-а-а, о средстве, так бы сразу и сказали, - оживился Вонтлуш, - к сожалению, я ничего не могу сказать вам о средстве - забыл.

- Забыл?! - возмущенно воскликнул Засемпа. - Так чего же ты нам столько времени голову морочишь? Это просто нечестно. Позор!

- Не злись, - спокойно сказал Вонтлуш. - Когда я с вами разговаривал, я еще не знал, что забуду.

- А потом? Потом-то ты уже знал, что забыл.

- Знал, но я думал, что вспомню.

- О господи… - возвел к небу глаза Засемпа, - ну что это за человек!

- Очень прошу тебя и твоих друзей простить меня, - сказал искренне огорченный Вонтлуш. - Это все из-за того, что у меня бывают помрачения. Это страшное несчастье. Вечно я что-нибудь забываю.

- И давно ты этим страдаешь? - с сочувствием осведомился я.

- С тех пор, как получил от Шлаи удар в челюсть.

- Э-э-э, значит, дело серьезное! Тебе нужно сходить к врачу.

- Ходил. Доктор сказал, что это пройдет, если не буду заниматься боксом.

Засемпа спрятал деньги.

- К сожалению, мы не можем дожидаться, пока ты выздоровеешь. Болезнь болезнью, братец, но так в порядочном обществе не поступают. Мог бы сразу предупредить, что ты болеешь этим… как его… поручением.

- Помрачением, - спокойно поправил его Вонтлуш.

- Все равно. Должен был предупредить. Мы не стали бы разговаривать с человеком, у которого отказывает память.

- Из-за своих провалов памяти он готов был продать нам липовое средство, - зевнул Слабый: он быстро утомлялся и тогда начинал зевать.

- Пошли, ребята, - предложил он, - здесь ко сну клонит.

- Правильно, - подтвердил Пендзель, - пошли.

- Привет, Вонтлуш, - сказал я. - Тебе следует лечиться, а то такое помрачение останется навсегда.

- Не уходите… Подождите! - крикнул нам вслед Вонтлуш. - Это можно утрясти! Все будет в порядке!

Мы остановились.

- Как ты собираешься это утрясать? - спросил Засемпа.

- Я пойду к одному коллеге, с которым мы в последнее время очень сдружились, мы оба интересуемся искусством, - сказал Вонтлуш. - Я приведу его сюда, и он во имя нашей дружбы откроет вам секрет этого средства.

- Ты думаешь, он ради тебя это сделает?

- Наверняка. Мы клятвенно пообещали помогать друг другу до самой смерти.

- А кто это?

- Шекспир, - невинно ответил Вонтлуш. У нас по спине побежали мурашки.

- Что-о-о? - крикнули мы хором.

- Шекспир. Долг благодарности повелит ему.

- Брось, - пробормотал я, - кто угодно, только не Шекспир.

- А почему?

- Ты ничего не знаешь?

- Не знаю. А что случилось? С тех пор как я посвятил себя искусству, я ищу одиночества и школьные события слабо доходят до моего сознания.

- Может, и доходят, но ты все тут же забываешь, ведь у тебя помрачение.

- Это тоже возможно, - ответил Вонтлуш. - Так в чем же дело?

- Сейчас мы не станем вдаваться в объяснения. Во всяком случае приводи кого угодно, но только не Шекспира.

- Я не могу привести кого угодно, потому что только Шекспир обязан мне по гроб жизни. Вы напрасно опасаетесь: Шекспир обязательно выполнит любое мое желание и сделает все, о чем я его попрошу. Он мне обещал.

- Хм… - хмыкнули мы.

- Я вижу, что вы мне не очень доверяете, - сказал Вонтлуш, - так вот - прочтите.

С этими словами он вытащил из кармана бумажник, а из бумажника - фотографию солидных размеров.

- Можете посмотреть, - сказал он.