— И ночью. Ромашковый отвар из пипетки — в любое время. Активированный уголь можно развести. Шансы есть.
Жена ее выходила. Кормила из шприца, поила отваром. Несколько суток, каждые три часа. Я малодушно ограничился стихами. Есть у нашей Тишки рыжие штанишки… Вот волос из турецкого дивана, вот лоскуток персидского ковра… Я опасливо брал Тишу на руки. Тела у нее почти не было.
Поначалу мы спали вместе. До того, как ее вырвало мне на подушку. Переместили Тишу в мягкий домик с грелкой. Около четырех утра я шел в туалет. «Посмотришь?..» — вздыхала утомленная жена.
Я осторожно просовывал в домик ладонь.
В жизни мне редко встречалось страшное. Повезло. Засовывая руку в этот домик, я чувствовал слабость в ногах. До паники боялся нащупать холодную, твердую шубку. Боже, помоги… Но шубка всякий раз оказывалась теплой. И урчала еле слышно, благодарная за то, что ее навестили. Я тоже помурлыкал бы от счастья, да не умею. Не тот звук.
Тиша поправилась и незаметно выросла. Ноги от подмышек, усы до плеч, глаза изменили цвет. Из голубых стали зелеными и наконец — медовыми. Подведены как у египетской царицы. Мех сияет, будто осень на полотнах Чарльза Уайта. Элегантно взлетает на стол и дефилирует, роняя волосы в наши тарелки и бокалы. Хотя знает, что это не комильфо. Как-то слышу, жена говорит ей: «Порядочные девушки не ходят по столу. Усвой это наконец. Посмотри на меня. Я разве хожу по столу? А я ничем не хуже тебя. Только хвоста нет». И жена смотрит на то место, где у нее мог бы вырасти хвост. Далее — не шучу — Тиша зеркально повторяет жест, с гордостью осматривая свой хвост.
У нее есть любимая игрушка — розовая плюшевая мышь. Вообще-то мышей две, но зеленую Тиша игнорирует. А розовую оставляет в значимых местах. Около своих тарелочек, у входной двери, которая ее манит. В нашей постели. А вчера нашли мышь на столе. Манифест.
Как сказано, детей надо баловать, именно тогда из них вырастают настоящие разбойники. Тиша опровергла этот, казалось бы, железный постулат. Мы ее баловали изо всех сил. А вышла кроткая, послушная тихоня. Правильное имя досталось. Стол — единственное исключение. Еще она стеснительная. Целуется с домашними только наедине. Если в комнате трое — ни за что. И лицо сделает монашеское: «Ах, оставьте ваши глупости». А если мы обнимемся с женой, — выражение озадаченное: «Как же так? А я?..»
Вообще она редко проявляет чувства. Но если проявит… Думаешь, не померещилось ли? Недавняя сцена на балконе. Утро. Стою, зажмурился, медитирую. Тема: как мне хочется идти на работу. И Тиша рядом на парапете. Вдруг ощущаю: две лапы уперлись мне в грудь. Затем в подбородок ткнулся мокрый нос. Открываю глаза — никого. Застеснялась и убежала.
Любая семья, где есть кошка, верит, что их кошка особенная. Не такая как другие. Мы — не исключение. Например, Тиша редко просит есть. Вы много знаете таких кошек? А она не просит. Молчит, смотрит. Если изредка скажет «уррмиу», то это означает «мне скучно, давайте играть». Кушает маленькими порциями, всегда оставляя немного. Откуда у простолюдинки эти барские замашки? Иной раз выйдет со мной на кухню часов в шесть утра. «Урррмяу…» Даю покушать — смотрит укоризненно. «Эх, ты. Я соскучилась, а ты что подумал? Ладно, так и быть, съем кусочек».
Тиша читает мысли. «Эка невидаль, — скажет кто-нибудь, — все кошки читают мысли». А вот и не все. И не так. Утром в постели я делаю три гимнастики. Лицевую, дыхательную и кошкотерапию. Первые две иногда забываю. Последнюю — никогда. Укладываю Тишу на себя и выглаживаю — от ушей до хвоста. Она включает моторчик. Славная минута… Наступает, однако, момент, когда я думаю: «Сколько ни тяни, а вставать придётся». Не шевелюсь, молчу. Только думаю. Тиша поднимается и уходит.
Бывает, смотрим с женой кино, либо читаем. Мелкая исчезла. Не произнося ее имени, говорю:
— Кое-кого давно не видно.
Из-за дивана появляются круглые глаза.
— Чего?
А то уставится в пространство и застынет. Зрачки узкие, как шпильки. И выцеливает что-то, будто муху на стене. Только мухи нет, вот какая фишка. С кем она там переглядывается? И где это, собственно, — там?
Иногда мы с Тишей гуляем в парке. Она — на шлейке и поводке. Встречные люди улыбаются. Собаки теряют дар лая.
Недавно читаю — закончилось исследование. Якобы кошки не тоскуют в разлуке с близкими людьми. Особенно — если сытые. Далее злобные реплики кошатников. «Что они понимают, шарлатаны! У них самих-то кошки есть?! Наша Муся за пять этажей узнает шаги отца, царапает дверь. Он войдет — махом на плечо ему. И обнимает… А наш Васенька, если мамы долго нет, прямо заболевает. Ищет ее везде, плачет. На еду — ноль внимания…»