Срезающий время (СИ)

Дальнейшая наша беседа практически потеряла смысл. Несомненно, фигура Виктора Степановича была значимой, стоявшей целой головою выше многих деятелей на трудовой ниве экономики. Вполне возможно, натура его была энергичная, трудолюбивая, душа чистая, свободная от всего мелкого, низкого, узкого, а уж личной инициативы и твёрдой воли, хоть отбавляй. Но звёзды сегодня не благоприятствовали. Просьба была решительно отклонена чиновником, он отложил перо, вернул на место перочинный нож и неохотно спросил, чем ещё может быть полезен. Естественно я отказался, поблагодарив за оказанную помощь, так как, поняв, что действуя прямо, не сумею продвинуться ни на шаг.

Конечно, это было ожидаемо, но попробовать стоило, хотя бы из-за принципа. Оказавшись на пустынной улице, я посмотрел на часы — время до начала встречи ещё оставалось — поднял меховой воротник кашемирового пальто с подстёжкой и неспешно побрёл в сторону площади. Было довольно прохладно и ветрено и, сожалея об уехавшим не дождавшись меня извозчике, я вскоре почувствовал, что цилиндр пора менять на что-то более тёплое. Вот только на что? Минус пять в Петербурге с его сумасшедшей влажностью показались двадцатиградусным морозом Смоленска, и капюшон тут, если и спасёт, то абсолютно не впишется в местную моду. Не положено мне его носить, даже увидевший мою куртку, почитатель всего нового Ромашкин, и то воспротивился: "… извольте следовать правилам: передвигаться в закрытом экипаже". А быть модником в Северной Пальмире и не иметь транспорта, как писали в то время, это оксюморон. Писали, правда, про женские туфли, но суть от этого не меняется. Мои сани уже где-то на пути к Москве, а значит, я не модник и пора действительно доставать пуховик или покупать шубу с шапкой. Не пройдя и двух десятков шагов, как я остановился, услышав за спиной хруст снега и чей-то голос, явно обращённый ко мне.

— Месье! Месье… ради Бога обождите.

Передо мной, в суконном мундире и накинутом наспех копеечном овчинном тулупчике, переминаясь с ноги на ногу, стоял секретарь, мариновавший меня в приёмной.

— Месье, Виктор Степанович просил передать, что поднятый Вами вопрос может быть решён положительно сегодня в обед. Здесь, прямо по улице есть заведение…

— Не интересует, любезный, — ответил я и, повернувшись, продолжил путь.

— Но как же так, месье? — крикнули мне вдогонку — Вы же сами хотели…

Пришлось вновь повернуться лицом к чиновнику.

— Хотел, а сейчас не хочу. Любезный, не беспокойте меня по пустякам и поспешите на службу, а то без вас всё пропадёт. И запомните на всю оставшуюся жизнь — Вы служите России и императору. Только им! А ни лакействуете перед Виктором Степановичем.

— Зря Вы так, — обиженно произнёс секретарь. — Совершенно не разобравшись, огульно меня обвиняете во всех грехах. Зря. Виктор Степанович, что б Вы знали, один из немногих, кто не берёт на службе, и я рад находиться под его началом.

— Что-то я не заметил, — съязвил я.

— Он же Вам знаком показал, что решение не простое и требует переписки по инстанциям, а Вы ничего не поняли.

— Я буду рад, если я ошибаюсь в суждении о вашей деятельности, — уже другим тоном произнёс я. — Вы знаете, где меня найти, всего хорошего.

Пройдя ещё шагов сто, я не вытерпел и стал посматривать на дорогу. При всём знании и исследовании эпохи, я понятия не имел, как в начале XIX века останавливали в Петербурге извозчика. Не свистеть же? Но к моему счастью, мохнатая лошадка, запряжённая в небольшие санки, как по щучьему велению оказалась подле меня и, не расслышав кучера, я прыгнул в сани, сказав четыре слова: "На Исаакиевскую дом Энгельгардта".

Этим же вечером, следуя из гостиничного номера, где я встречался с представителями каретной мастерской, в ресторан, Ромашкин указал мне на иностранца:

— Алексей Николаевич, я вас сейчас познакомлю с одним человеком. Это Роберт Стирлинг, он сопровождал механизмы Уатта. Мы с ним в порту познакомились. Помешанный на паровиках, но имеющий трезвое мышление в прочих науках.

— Я думал, что он уже уехал.

— Какой там, — Андрей Петрович махнул рукой, — это здесь они паровую машину быстро собрали, а у Гольтякова только весной смогут. Я с ним сегодня уже общался. Заводчик Бред предлагал Роберту контракт, но тот практически не говорит по-русски и боится, что не сможет полноценно работать.

— Однако Бред молодец, — произнёс я, — хочет прихватить земляка, пока тот тёпленький.

— В смысле прихватить?

— Известный мне Роберт Стирлинг сейчас вынашивает идею создания нового компактного двигателя для шахтного оборудования. И если её удастся воплотить, горняки будут в очередь за ним выстраиваться.

— Так вот почему вы настаивали на его кандидатуре, — проговорил Ромашкин и тут же окликнул шотландца:

— Роберт! Старина, привет. Как дела?