Срезанная ветвь

Я тоже встал, как вкопанный. То, что я полагал пустырём, оказалось иллюзией. Вместо голой площадки размером в футбольную (или, может, байсболльную?) передо мной возвышался приземистый бетонный саркофаг с покатой крышей, высотой метров в десять. Зенитные орудия и пулемётные турели по бокам, дополнительная защитная сетка наверху.

И герб Империи на бронированной двери. Отец подошёл и ввёл код, проворчав:

— Напридумывали электроники… сенсам не доверяют. Ну-ка, взгляни вот в это окно.

Сканер сетчатки, сканер отпечатка пальца, ещё какой-то сканер, и, наконец, дверь отодвинулась в сторону. Я ожидал увидеть за ней мощное высоразрядное оборудование, но там оказалось вполне обычное офисное помещение. Тамбур, где дежурил обычный на вид дедушка-вахтёр — лысый, с бакенбардами, в старинном сюртуке, почитывающий газетку, за ним — кухонная зона. Отложил круглые очки, улыбнулся отцу:

— Матвей Генрихович, сына, получается, на экскурсию привёл… Идёмте, скиньте одежду вон туда. Чаю?

— Воды разве что стакан, ваше благородие.

— И мне, если можно, ваше благородие, — кивнул я и подал руку поздороваться. — Эльдар Матвеевич, рад знакомству.

Старик руку пожал, но не назвался. Процент сечения у старика был высоким, как и почти у всех на территории, и мне подумалось — простой ли он вахтёр? Или, может, директор?

Или — хранитель? Привратник, понял я. Пусть он будет привратником.

Отошёл к кухне, налил два гранёных стакана кристально-чистой, ледяной воды. Интересно, подумалось мне между делом, кто в этом мире был автором дизайна гранёного стакана? Может, Ефим Смолин и Вера Мухина тоже были парадоксами?

— Принес? — привратник обратил внимание на чемодан. — На сколько?

— Двенадцать по пять тысяч и пара поменьше, — отозвался отец и собрался показать, но старик жестом остановил его.

— Шестьдесят, получается… Ну, это быстро. Сам зарядишь?

Отец кивнул, допил залпом поднесённую воду и пошёл к просторным дверям напротив входных. Привратник выдал на пару наушников — явно с каким-то матрицированным секретом, открыл двери, и вот там-то я увидел примерно то, что ожидал.

Было шумно — не так, как могло бы быть, но достаточно. С головы до ног обдало жаром, как если бы зашёл с мороза в недра котельной. Только вот жар был особенный, пробирающий до костей и вызывающий бурю гормонов.

Зал уходил под землю на пару десятков метров, огибаемый балконом. На тесной площадке не то сидело, не то стояло четвёро людей, взявшихся за руки и опутанных проводами.

А между ними внутри стального цилиндра бешено вращался на подшипниках не то столб, не то штифт огромного винта, уходящий в механизму под полу.

«Ядерная станция», — мысленно усмехнулся я. Только вот «ядром» тут называли вовсе не ядро атома, а вот эту вот четвёрку сенсов, «ядро преобразования» магической энергии в механическую. Я почти видел, как к ним через весь зал к полупрозрачной перегородке идёт толстый жгут энергии, помеченный тонкими кольцами, свешенными с потолка, и пропадающий в метровом отверстии.

— Ух… — поёрзал плечами отец. — Ну, что ж, начнём!

Он отстегнул и положил в карман наручные часы — я давно заприметил их и уже подозревал, что они матрицированные. Вот только не думал, что они выполняют роль глушилки. Отец был куда сильнее, чем мне казалось — вместо трёх-четырёх процентов я тут же ощутил не то девять, не то десять.

Во время одной из предыдущих бесед я спросил его, сколько у него навыков, и он ответил, что «достаточно», и что точно больше трёх. Но сейчас он заметил немой вопрос у меня в глазах и кивнул. Крикнул, почти в ухо.

— Да, Даря, у меня девять и семь! Выросло после первого общения с драконами. Это была одна из причин, почему я покинул вас с мамой — мне попросту опасно находиться с вами.

— Получается, навыки… Общение с драконами — раз?

— Кинектирование — два. Оно у всех в нашем роду. Бителепатия, не очень выраженная. С лекарским навыком всё сильно хуже, чем у тебя, но ссадины лечить получается. Артефакторное матрицирование я открыл всего пару лет назад, помог мне раскрыть один из ваших преподавателей казанцевского университета. Ещё… пара боевых приёмчиков, не очень приятных. Позже, возможно, покажу. Идём!

Я вгляделся в лица четвёрки, вращающих вал генератора. Одетые в робы наподобие халатов, они полусидели-полулежали в слегка наклонённых ложементах, повторяющих изгибы тела. Двое парней, двое девушек, все не старше тридцати, с короткими волосами, в хорошей физической форме. Молча, с закрытыми глазами, они лежали с каким-то непонятным блаженным выражением на лице. Нет, парализованные так не лежат, подумалось мне. Это не акцепторы, не жертвы — это что-то вроде тягловых лошадок, запряжённых в мельничный ворот.

— Одна из немногих ядерных станций, совмещённых с месторождением! — пояснил отец. — Обычно жгут уходит на десяток километров.

— Что будет с ними? — кивнул я на компанию.

— Сменный график! Меняют по одному раз в несколько суток! Не беспокойся за них.

Мы прошли до тесному стальному балкону до перегородки, где виднелась ещё одна бронированная лифтовая дверь. Где-то позади послышалось голос «привратника» из динамика: