Срочно нужен гробовщик

«Роза замка Рейби» оказалась обыкновенным романом, зато его было гораздо легче держать в руках, чем таннеровскую «Общественную историю Англии». Вдобавок роман был сделан основательно, он скорее напоминал историческое исследование, написанное в художественной форме, с диалогами. Писательница, некая Эвелин Пейн-Эллис, сумела избежать искусственной архаизации, нарочитой «всамделишности» — их с Лорой детское словечко, — всяческих «зело», «паки» и т. п. В книге помещались портреты Йорков и их генеалогическое древо. То был рассказ о настоящих, а не вымышленных людях, рассказ, который будит воображение и мысль. В своем роде добросовестный и честный.

И что гораздо важнее, более содержательный, чем «История» Таннера.

Куда более содержательный.

Грант считал: если хочешь составить мнение о человеке, а узнать о нем неоткуда, познакомься с его матерью. А потому он охотно займется Сесилией Невилл, герцогиней Йоркской, по крайней мере пока не получит информацию из первых рук — «Историю Ричарда III» никогда не ошибавшегося сэра Томаса Мора.

Он взглянул на фамильное древо: да, Эдуард и Ричард среди других английских королей выделялись не только тем, что на собственном опыте узнали жизнь простых смертных, но и своим чисто английским происхождением. Какие имена: Невиллы, Фитца-ланы, Перси, Холланды, Мортимеры, Клиффорды, Одли и, конечно, Плантагенеты! Королева Елизавета тоже могла гордиться своими английскими предками, если, конечно, считать валлийцев англичанами. Но от знаменитой битвы при Гастингсе в 1066 году до девятнадцатого века английский трон в основном занимали короли смешанной крови: наполовину французы, испанцы, датчане, голландцы, португальцы, и только Йорки были настоящими англичанами.

В их жилах текла королевская кровь как с отцовской, так и с материнской стороны. Сесилия Невилл — внучка Джона Ганта, третьего сына Эдуарда III, первого Ланкастера. Два деда ее мужа — родные братья Ганта. У Эдуарда III было пять сыновей, и трое из них — прадеды братьев Йорк.

«Невиллы были крупными землевладельцами и занимали высокое положение в обществе, — писала Пейн-Эллис. — Невиллы были, как правило, красивы. Невиллы были люди незаурядные, с пылкой душой и сильным характером. Лучшее, чем могли наделить Невиллы, унаследовала Сесилия, единственная Роза Севера, выбор между Алой и Белой розами тогда еще не успел расколоть Англию».

По мнению автора, брак Сесилии Невилл с Ричардом Плантагенетом, герцогом Йоркским, был браком по любви. Грант отнесся к этой теории скептически, но, почитав да пораздумав, согласился с ней. Конечно, в пятнадцатом веке ежегодное прибавление семейства могло свидетельствовать только о плодовитости союза, и ни о чем другом. Длинная череда детей, которыми Сесилия Невилл одаривала своего очаровательного мужа, говорила скорее о том, что супруги продолжали жить вместе, а вовсе не об их взаимной любви. Но во времена, когда роль жены сводилась к тому, чтобы спокойно сидеть дома и рожать детей, постоянные путешествия Сесилии с мужем были явлением необычным и доказывали, что им было хорошо друг с другом. О продолжительности и частоте совместных поездок можно судить по месту рождения детей. Старшая дочь, Анна, родилась в родовом поместье Фотерингей в графстве Нортхемптоншир. Генри, умерший в младенческом возрасте, — в Хатфилде. Эдуард — в Руане, где герцога удерживала война. Эдмунд и Елизавета тоже в Руане. Маргарет — в Фотерингее. Джон, скончавшийся ребенком, — в Ните, Уэльс. Джордж — в Дублине (уж не местом ли рождения объясняется чисто ирландское упрямство невозможного Джорджа?). Ричард родился в Фотерингее.

Сесилия Невилл не собиралась сидеть дома, в Нортхемптон-шире, терпеливо дожидаясь, пока супруг и повелитель милостиво соизволит ее навестить. Она сопровождала его всюду, куда ни забрасывала его судьба. Веский довод в пользу теории мисс Пейн-Эллис. По самым строгим меркам брак их следовало признать необыкновенно удачным.

В семье, видно, любили друг друга, потому Эдуард и заезжал каждый день к Пастонам, чтобы проведать младших братьев. В горе и в радости Йорки держались заодно. Что сразу же бросалось в глаза. Листая книгу, Грант наткнулся на письмо. Старшие мальчики, Эдуард и Эдмунд, писали отцу. Они тогда жили и учились в замке Ладло и как-то в субботу, на Пасху, воспользовавшись оказией, послали домой письмо с нарочным; в нем они бурно жаловались на учителя, писали, какой он «противный», и умоляли отца выслушать посыльного, Уильяма Смита, которому во всех подробностях рассказали о своем плачевном положении. «SOS» предваряли и заключали изъявления почтительной вежливости, формальность которых отчасти нарушалась совершенно по-детски выраженной благодарностью за присланную одежду и просьбой выслать забытый требник.

Мисс Пейн-Эллис, как человек добросовестный, снабдила письмо ссылкой на источник (оказывается, оно было взято из рукописей Коттона). Грант медленно листал книгу в поисках новых писем: для полицейского нет ничего важнее конкретных данных.

Писем больше не было, зато он наткнулся на заинтересовавшую его сценку.