Срочно нужен гробовщик

— У сэра Томаса (иными словами, у Джона Мортона) Ричард пытается очаровать королеву и внушить ей, что для охраны и сопровождения принца из Ладло в Лондон нет нужды посылать большой отряд, а сам тем временем строит планы похищения мальчика.

— Значит, по его мнению, Ричард уже тогда намеревался захватить власть?

— Да.

— Ладно, пусть для нас останется тайной за семью печатями, кто что думал, но уж кто где был и что делал, мы непременно узнаем.

— Ничего другого я и не хочу. Только факты.

— Снова полицейский! — засмеялся юноша. — «Где вы были в пять часов пополудни пятнадцатого числа текущего месяца?»

— Что ж, это работает, уверяю вас, это работает.

— Ну и мне пора за работу. Как только что-нибудь узнаю, зайду. Я так вам благодарен, мистер Грант. Ваше поручение гораздо интереснее моих крестьян.

Он растворился в сгущающемся сумраке зимнего вечера; пальто, словно тога, висело на его худых плечах, придавая юноше достоинство и значительность академика.

Грант включил настольную лампу и долго, словно прежде ничего подобного не видел, вглядывался в узоры света на потолке.

Случайно вырвавшиеся у Брента слова — и перед Грантом редкая, захватывающая проблема. Проблема неожиданная и сложная.

Как это получилось, что ни при жизни Ричарда, ни сразу же после его смерти не было выдвинуто обвинение в убийстве принцев?

Генриху даже не понадобилось бы доказывать, что Ричард лично виноват в убийстве детей. Ведь он отвечал за их безопасность. И если Генрих, заняв Тауэр, не нашел детей, их отсутствие — самое надежное, самое верное средство вывалять в грязи мертвого соперника; разве могут сравниться с ним голословные обвинения в жестокости и тирании!

Грант поужинал, не замечая ни что он ест, ни что он вообще что-то ест.

Амазонка, забирая поднос с посудой, сказала ласково: «Хороший признак. От котлет не осталось ни крошки», только тогда он понял, что ужин завершен.

После еды Грант долго глядел на световые разводы на потолке, снова и снова перебирая в уме все, что знал о Ричарде, в надежде найти хоть какую-то зацепку, которая прояснила бы ему суть дела.

Нет, хватит, надо выбросить Ричарда из головы. Так он делал всегда, когда орешек не удавалось разгрызть сразу. Засыпаешь, стараясь не думать о деле, а утром, глядишь, в памяти всплывет что-то важное, какая-нибудь упущенная деталь.

Чем бы занять себя? Как отвлечься от дум, от акта об измене Ричарда? Повел глазами по сторонам: вон на столе стопка писем, есть среди них и от бывших заключенных. Теперь таких не встретишь: добрый старый тип нарушителя закона вышел из моды. Его место занял наглый молодой головорез, считающий себя центром мироздания, невежественный, как щенок, и безжалостный, как циркулярная пила. У взломщика-профессионала старого типа было свое, в общем-то, симпатичное лицо: то был либо тихий домосед, любящий семейные праздники и переживающий из-за детских миндалин, либо старый холостяк, преданный своим птицам, или коллекционирующий старые книги, или занятый разработкой хитроумной, но вполне надежной системы выигрывать в лотерею.

Разве хоть один из нынешних подонков пошлет фараону письмо с выражениями сожаления, что из-за несчастного случая тот лишен возможности продолжать работу на благо общества? Да такое никому из них и в голову не придет.

Писать письма, лежа навзничь, — труд каторжный, и Грант не спешил браться за дело. Да вот беда: сверху лежал конверт, надписанный почерком Лоры, а Лора вся изведется, если не получит ответа. В детстве они вместе проводили летние каникулы, а в одно прекрасное лето — в Шотландии — были даже слегка влюблены друг в друга. С того времени их связывала крепкая дружба. Надо написать Лоре, что он жив.

Слегка улыбаясь, Грант перечитал письмо: вспомнилась ему быстрая Терли, и плеск волн на перекатах, и свежий морозный запах горного вереска — на мгновение Грант забыл, что находится в больничной палате и жизнь его невыносимо скучна, однообразна, убога.

«Пат, будь он чуточку постарше — или помладше, — объяснился бы тебе в любви. Но ему десять лет, и он говорит: «Напиши Алану, что я спрашивал, как он себя чувствует». У него есть для тебя подарок — блесна собственного изобретения, получишь, когда приедешь к нам на поправку. Со школой у него сейчас нелады: узнав, что шотландцы за деньги выдали англичанам Карла I, решил, что к такой нации он принадлежать не хочет. Как я понимаю, он объявил единоличную забастовку против всего шотландского: не хочет ни учить географию и историю «этой ужасной страны», ни петь ее песни. Вчера вечером перед сном Пат заявил, что собирается принять норвежское подданство».

Грант взял со стола блокнот и написал карандашом:

«Дорогая Лора!

Если я скажу, что принцы из Тауэра пережили Ричарда III, ты очень удивишься?

Твой Алан.

P.S. Я почти здоров».

IX

— Вам известно, что в акте обвинения Ричарда Третьего ничего не говорится об убийстве принцев? — на следующее утро спросил у хирурга Грант.

— Да? Странно.

— Очень странно. Вы могли бы объяснить почему?

— Возможно, не хотели раздувать скандал? Честь семьи и все такое?