Срочно нужен гробовщик

Не отдавая себе отчета, до какой степени противоречивы его воззрения, Гэрднер признавал мудрость Ричарда, обаяние и широту души, талант полководца и государственного деятеля, отмечал любовь к нему простого народа и доверие к его суду, разделяемое даже его заклятыми врагами, — и тут же на одном дыхании рассказывал о клевете Ричарда на мать и об убийстве беспомощных ребятишек. Выложив жуткую басню — такова, мол, традиционная точка зрения, — доктор с удовольствием присоединял свой голос к общему хору. В характере Ричарда, по мнению доктора, не было ничего подлого или низкого, но он был убийцей невинных малюток. Даже враги верили в его справедливость, но он убил племянников. Он был безукоризненно честен, но убил из корысти.

Д-р Гэрднер являл чудеса изворотливости и гибкости поистине акробатической. Все более удивлялся Грант складу ума историков. Их способ мышления в корне отличался от способа мышления простых смертных. Грант никогда — ни в литературе, ни в жизни — не встречал человека, хотя бы отдаленно напоминавшего Ричарда, каким он был в изображении д-ра Гэрднера, или Елизавету Вудвилл, как ее представлял себе Олифант.

Видно, права Лора, человеческой натуре свойственно упрямо цепляться за привычные убеждения. При встрече с новым в душе человека возникает неосознанное внутреннее сопротивление, чувство, близкое к досаде. Так по крайней мере вел себя д-р Гэрднер: словно ребенок, в испуге отталкивающий руку помощи, он упорно отказывался сойти с проторенного пути.

Инспектор знал, и знал даже слишком хорошо, что прекрасные, глубоко порядочные люди тоже совершают убийства. Но не такие убийства и по другим причинам. Человек, описанный Гэрднером, мог совершить убийство только в том случае, если под влиянием какого-нибудь катаклизма рушился весь его мир. Он мог, например, убить жену, узнав нечаянно о ее неверности. Или компаньона, тайными махинациями толкнувшего фирму к банкротству и оставившего его семью без куска хлеба. Во всяком случае, это было бы убийство в состоянии аффекта, а не подлое убийство с заранее обдуманным намерением.

Короче, нельзя сказать, что по своему характеру Ричард вообще был не способен на убийство. Но не на такое убийство — это можно утверждать со всей определенностью.

Это убийство было глупо, а Ричард был человеком исключительно умным. Это убийство было вероломно, а он был человеком щепетильно порядочным. Это было зверское убийство, а он был человеком большой души.

Перебирая одну за другой признанные добродетели Ричарда, приходишь к выводу, что каждая делает его участие в убийстве исключительно неправдоподобным. Взятые вместе, они превращали эту версию в бред сумасшедшего.

XV

Брент появился через пару дней; он влетел к Гранту и прямо с порога радостно крикнул:

— Вы еще одного человека пропустили! В вашем списке изучаемых!

— Привет! Кого же?

— Стиллингтона.

— И правда! Как же я забыл про достойного епископа из Бата? Генрих видеть не мог «Titulus Regius» — еще бы, парламентский акт свидетельствовал, что у Ричарда были все права на престол, а его, Генриха, жена — незаконнорожденная. Но человека, который заложил основу возвышения Ричарда, он должен был в буквальном смысле слова ненавидеть. Так что же произошло со стариной Стиллингтоном? Снова убийство под сенью закона?

— Генрих упустил епископа.

— Неужели?

— Епископ сумел остаться в живых. То ли он был необычайно умен, то ли чересчур наивен, чтобы разглядеть ловушку. По моему мнению, если может быть свое мнение у архивной крысы, он был наивен как дитя, и подбить его на поступок, за который можно было бы поплатиться головой, так и не удалось.

— Неужто он сумел обвести Генриха вокруг пальца?

— Ну уж нет. Генрих сам мог обвести вокруг пальца кого угодно. Он отправил епископа в тюрьму «до выяснения обстоятельств» и позабыл его освободить. Домой тот не вернулся никогда, как поется в песне.

— Вы сегодня что-то слишком веселы.

— Оставьте ваши подозрения. Кабаки еще закрыты. Моя экзальтация чисто интеллектуального свойства. Духовный подъем. Вы смогли уловить эманацию моего мозга вследствие ее необычайной интенсивности.

— Ну ладно. Давайте-ка садитесь и выкладывайте, в чем дело. Предчувствую хорошие новости.

— Не то слово. Новости чудесные, изумительные, великолепные.

— Нет, вы все-таки слегка хлебнули, не отпирайтесь.

— Сегодня утром я не смог бы выпить, даже если бы очень хотел. Радость буквально переполняет меня.

— А значит, вам удалось обнаружить сбой в нормальном течении событий?