Срочно разыскивается герцог

Затем она отвела взгляд, и чары были разрушены.

Блеск золота привлек внимание Рейфа. Он цеплялся за что угодно, чтобы оторвать свои мысли от нее. Он наклонился вперед, чтобы вглядеться в булавку на шейном платке своего брата.

– Минотавр? – Рейф выпрямился, приподняв одну бровь.

Колдер погладил свой платок.

– Подарок от моей нареченной, – самодовольно заявил он.

Резкий смех вырвался у Рейфа. Он замаскировал его кашлем, одновременно бросив взгляд на Фебу. Она отвела глаза, но ее щеки порозовели, а губы поджались. Она тоже пыталась удержаться от смеха.

Колдер, конечно же, совершенно не понял шутки.

– Что такое?

– Полагаю, ваш брат находит булавку весьма подходящей, – скромно ответила Феба. – Хотя я могу и ошибаться. – Она даже не бросила взгляда в его сторону, когда они отошли от Рейфа, как самая настоящая новая великосветская пара.

Рейф ощутил замешательство, смешанное с появившимся ранее желанием. У него возникло отчетливое ощущение того, что две совершенно разные мисс Фебы Милбери жили бок о бок за этими далекими сейчас голубыми глазами.

Что, конечно же, было сумасшествием. Он вообразил себе вспышку желания в ее глазах. Она всего лишь хорошенькая девушка, как и сотни других. Если Колдер хочет ее, то он может забирать ее себе.

Тогда почему же эта мысль не имела такой окончательности, какую она должна была иметь? Возможно, потому, что он уже обдумывал ее сотню раз за сегодняшний день, но так и не пришел к правильному заключению.

Он все еще был высоким. Он все еще был до боли привлекательным. Он все еще был лишь крошечной частицей, затерянной под его неотразимой манерой поведения.

Он был неправильным мужчиной. Феба повернулась спиной к Марбруку, намереваясь дать Брукхейвену тот шанс, который тайно пообещала ему.

– Вы придаете большое значение эффективности, не так ли, милорд?

– Конечно. Когда мне было тринадцать лет, мой отец постарался, чтобы я понял, что когда-то буду управлять двумя большими поместьями. Он сказал: «Тебе придется быть одновременно в двух местах, парень».

– Устрашающая перспектива! – И тяжелая ноша, чтобы взваливать ее на узкие плечи тринадцатилетнего мальчика.

– Бесспорно. Чтобы быть готовым к этому дню, я начал исследовать эффективность. Меня очаровали новые методы, которые используются на некоторых более современных фабриках. Я купил свою первую фабрику, когда мне был двадцать один год. С тех пор я приобрел их намного больше – и все они сейчас гораздо более производительные, чем до того, как я их купил.

Феба боялась, что ее глаза начинают стекленеть.

– Я уверена, что это в высшей степени занимательное времяпровождение, – ответила она, пытаясь не выдать тот факт, что слышала только каждое четвертое слово.

Краткое молчание заставило ее осознать, что она сказала что-то неправильное. Феба бросила взгляд вверх, чтобы увидеть, как его привлекательное лицо начинает хмуриться. Что же это могло быть? То, что она назвала его страсть времяпровождением? Но ведь он маркиз! Чем еще это может быть? Насколько она понимала природу всех вещей, связанных с аристократией, то его приоритетом должны быть фамильные земли, а не производство безделушек.

Тем не менее, лучше скрыть свой промах как можно лучше.

– И такое… продуктивное!

Маркиз что-то проворчал, но Феба подумала, что он успокоился. Было так чертовски трудно понимать различные и неопределенные, не появляющиеся выражения на его лице.

Она напрягала мозги в поисках чего-нибудь, чтобы заполнить оскорбленную тишину.

– Не может ли ваш брат снять немного бремени с ваших плеч? Два поместья, два сына – это кажется мне наиболее… эффективным.

Внезапное и чрезвычайное молчание Брукхейвена – и каждого, кто оказался в пределах десяти шагов – заставило Фебу осознать, что она сделала очередную ошибку, только еще худшую. Она огляделась, но каждый осторожно старался не встречаться с ней взглядом.

Что такого она сказала? У Брукхейвена есть брат, она – как никто другой! – знает об этом факте.

Низкий голос произнес ей на ухо.

– Наполовину брат, мисс Милбери.

Девушка повернулась и увидела Марбрука рядом с собой, его глаза были темными от ярости, а на губах играла легкая, кривая улыбка.

– Милорд?

Он наклонился ближе, до тех пор, пока она не смогла ощутить тепло его дыхания на своей ушной раковине.

– С другой стороны кровати, знаете ли.

О Боже. Марбрук был ублюдком – что, очевидно, было настолько общеизвестным фактом, что никто не видел необходимости упоминать об этом. Тогда фамильное имя и титул «лорд» были просто некоторым видом любезности. Он должен быть одним из тех редких признанных бастардов.

Ни наследства, ни громкого титула, ни поместья. Иметь так мало, когда твой единокровный брат имеет так много!

– Ах. – Феба беспомощно уставилась на Марбрука. Что она могла сказать? – Я… сожалею.

Его губы скривились.