Срок

– Хорошо, Туки. Слушай. Мы знали нашу клиентку как Флору Лафранс. Но Флора была лишь частью ее второго имени. Она получила фамилию Лафранс в результате недолгого брака с сержантом Лафрансом, который владел франшизой ресторана быстрого обслуживания «Сабвей» недалеко от озера Спайс-Кейк.

– Проезжая мимо этого места на автостраде, я всегда хочу есть, – призналась я.

Я нервничала и потому получше закуталась в плотную рубашку Поллукса. Асема проигнорировала меня и продолжила говорить. Я сложила руки на груди и уставилась на нее.

– Флора была младшей из шести детей в богатой семье. Ее удочерили, поэтому, когда она начала подрастать, стала задавать вопросы. Она знала фамилию биологической матери. Вот и все. Ее приемная семья была состоятельной, по крайней мере, по стандартам Среднего Запада, и сколотила состояние на пиломатериалах, бревнах, то есть на вырубке лесов, которые покрывали северную Миннесоту и принадлежали оджибве. Другими словами, ее удочерили потомки лесных баронов, которые обманывали и убивали нас. Но двигаемся дальше. Флора выросла в доме, построенном из первобытной сосны и радиально распиленного дуба. Она ходила в католическую школу и посещала церковь Святой Екатерины, после чего унаследованные от прежних поколений деньги иссякли. После того как Флора вышла замуж за владельца ресторана «Сабвей», а потом развелась, она решила, что должна работать бок о бок с коренными жителями, затем чрезмерно увлеклась индейской темой и захотела стать одной из нас. Подруга, которая знала имя биологической матери Флоры, подарила ей ту старинную фотографию женщины с именем Флоры, написанным на обратной стороне фотографии. Какой знак, а? Женщина с фотографии немного походила на Флору, если хорошенько прищуриться, и была неопределенной этнической принадлежности. Лет сорока с небольшим, в черном платье, застегнутом на все пуговицы, и аккуратно накинутой мягкой паутине шали. Это был своего рода вязаный треугольник, который носили в то время женщины всех мастей – как коренные, так и белые. Эта фотография служила Флоре большим утешением.

– Знаю. Она показывала ее мне. Несколько раз, я думаю.

– А ты видела имя, написанное на обратной стороне фотографии?

– Нет, не видела.

– Я тоже, но я все равно не узнала бы эту фамилию. Она сделала фотокопию и вставила в антикварную рамку для себя и для Катери. Этот образ был ее пробным камнем, и из него она создала свою новую личность – сначала, конечно, она была дакота. Затем все запуталось, она разозлила некоторых людей, а потому изменила свою идентичность на оджибве или анишинаабе, а затем, якобы разобравшись с путаницей, она объявила всем, что она потомок женщины на фотографии, которая, вероятно, была смешанной крови, каким-то образом пережила мучительные тяготы войны. Она имела в виду Дакотскую войну и ее последствия. Потом, конечно, она стала вроде бы как метиской. Наконец она перестала бродить вокруг да около и оставила свою личность расплывчатой.

– Верно.

– И я уже говорила вам, что Флора украла книгу, написанную о женщине, которая…

Я подняла руку, чтобы помешать Асеме произнести ее имя, но было слишком поздно.

– Имя женщины, имя белой женщины, было…

Я зажала уши руками, но Асема этого не заметила. Пен, однако, обратила внимание, склонила набок оплетенную косами голову и, нахмурившись, пристально посмотрела на меня.

– Когда Флора прочитала ее имя, она поняла, что происходит не от метиски, а от белой женщины. Возможно, сначала она надеялась, что женщина на фотографии – на самом деле Маанаме или Женевьева Мулен. Думаю, она полагала, что эта женщина была ее предком. Но на портрете была изображена белая женщина, которая содержала и контролировала Женевьеву. Эта женщина была известна тем, что держала других женщин взаперти в их спальнях. Эта женщина управляла тем, что называлось «домом коммерческой любви». Она сдавала тела этих женщин в аренду и, как впоследствии выяснилось, скрывала или, возможно, совершила сама несколько убийств. Она была известна как Полуночный Мясник. Она была женщиной, которая оставила свой знак на теле Женевьевы и жестоко обращалась с ней. Ее имя было приведено в книге с описанием ее деяний. Флора прочитала это имя. Оно совпало с именем на оборотной стороне фотографии. В этот момент все нутро Флоры перевернулось и встало с ног на голову. Все, что она сочинила о себе, превратилось в полную противоположность. И не забывай, что Флора была набожной католичкой. Обнаружить, что она взяла для себя точкой отсчета женщину с жестокими аппетитами, которая мучила беспомощных девушек, было невыносимо.

Я снова подняла руку. То, что говорила Асема, так сильно меня разволновало, что мне хотелось выпрыгнуть из самой себя. Возможно, крайний дискомфорт, который я испытывала, был нормальной реакцией. Но мне нужно было изменить тему разговора, чтобы она не назвала имя. Поэтому я заговорила о другом:

– Эй, вы двое! Случилось еще кое-что, о чем я вам не рассказывала. Это произошло пару недель назад, когда я в последний раз была на работе. Я оставалась одна. И на этот раз…