Срок

– Асема действовала мне на нервы, – посетовала я, теперь уже сытая и счастливая. – Она ко всему цепляется. Не было никакой собаки.

– Она просто стояла на нашей так называемой лужайке, – возразил Поллукс. – Что в этом плохого? Зачем было выдумывать собаку?

– Просто так! Давай жить настоящим моментом!

– Никогда не слышал ни о чем более безумном.

– Это твой сэндвич безумно вкусный! – восхищенно произнесла я, уставившись на пустую тарелку.

– Еще один?

– Было бы здо́рово. Давай помогу, поболтав с тобой, пока ты его готовишь.

Синий цвет

Несмотря на то что я закопала книгу, Флора продолжала меня навещать. У нас начинался предпраздничный аврал, но обычно перед обедом наступало затишье. Флора по-прежнему была пунктуальна. Ровно в одиннадцать утра я слышала звон браслетов на ее запястьях, доносящийся из уголка художественной литературы. Теперь, похоже, на ней был ее длинный нейлоновый пуховик, потому что он слегка шуршал по прилавку, переделанному из яхты. Старое мексиканское одеяло, накинутое на кресло, стоящее у стенда «Мемуары», часто оказывалось на полу. Флора всегда утверждала, что мы должны обить это кресло заново. Она шуршала и в туалете, хотя разбрасывать бумажные полотенца ей удавалось редко, а затем она, как всегда, проскальзывала в исповедальню, не открывая ее низкую дверь.

Когда это помещение было отремонтировано, друзья нашего книжного магазина развесили по стенам священный табак, душицу, можжевельник и шалфей. Затем они покрасили переднюю и заднюю двери в синий цвет, чтобы уберечься от негативной энергии. Во всем мире – в греческих деревнях, на американском Юго-Западе, у туарегов – везде синева отталкивает зло. Синие стеклянные бутылки на подоконниках отгоняют бесов и так далее. Отсюда и парадные двери, выкрашенные в ярко-синий цвет, и ярко-синие навесы над окнами.

Какой синий лучше всего? Есть тысячи его оттенков.

Я знаю книжный магазин как место, куда, помимо толп читателей, иногда забредает раздражение. Но ни одно зло, насколько я могу судить, никогда не проходило через синюю дверь. Флора была назойливым призраком, беспокойным и несдержанным. И все же синяя дверь должна была удержать ее снаружи. Возможно, она протискивалась через трещину в полу. За исключением одного случая, когда я велела ей уйти и ощутила на себе всю энергию ее негодования, я снова и снова говорила себе, что она достаточно безобидна.

Не так, конечно, обстояло дело с книгой.

Книга пребывала на самом дне моих мыслей, затаившись, как старое горе или не вырвавшийся наружу гнев. Она была там, под спудом, как будто со мной сделали что-то ужасное в детстве. Иногда мысль о книге приходила снова и снова, как назойливая мелодия, которую ты не можешь отключить в голове. Я страстно желала, чтобы выпал снег, надеясь, что его холодный белый щит поможет мне. Потому что с тех пор, как я сидела на дереве, с тех пор, как я наблюдала за Асемой, идущей прямо на книжную могилу, меня не оставляло неприятное чувство, будто сама книга не была неодушевленной вещью. Я похоронила что-то живое.

Однажды утром, когда магазин был пуст, если не считать шуршания юбки Флоры по краю прилавка, я спросила вслух, не книга ли ее убила:

– Флора?

Я почувствовала, что она слушает.

– Вы дочитали предложение до конца? Да?

Я немедленно почувствовала сосредоточенность. Ранее, когда книга была в магазине, мне показалось, что я слышала голос Флоры. Хотя вероятность того, что она может заговорить, нервировала, мое беспокойство по поводу книги было еще сильнее. Мне был нужен ответ. И я чувствовала, что Флора хочет ответить. Я ощущала, что она пытается это сделать, ощущала ее волю, раздвигающую тонкую завесу, разделяющую нас. Живые и мертвые, чем они различаются? Мы казались такими близкими. Я едва могла дышать. Я излучала какую-то всепроникающую силу, направленную в сторону Флоры. Мы были поглощены попытками общаться через заряженный воздух поверх хорошо знакомых нам книг. Волны силы меж нами то усиливались, то отступали, то накатывали снова. Затем вошел покупатель.

Облом

Это был мистер Облом – сутуловатый, но жилистый и спортивный чернокожий мужчина лет семидесяти. Мы часто видим, как он медленно бегает вокруг озера, и все же, когда он входит в магазин, его спортивный костюм безупречен. Сегодня он был одет в темно-синие брюки с оранжевыми лампасами и черную парку поверх тонкой жилетки. Это была повседневная одежда, но он носил ее элегантно. Как всегда, он изобразил возмущение – не менее элегантное:

– Что нового?

Он стоял у входа – свирепый, воинственный. Я злобно посмотрела на него в ответ, разъяренная тем, что он прервал мое общение с Флорой. Вон! Отвали! Я разговариваю с мертвой клиенткой!