Срок

– Давай-ка разберемся!

– С моим гребаным удовольствием, – ответила Асема, сопровождая свои слова смертоносным взглядом. Девушки приняли боевую стойку. Я бы разняла их, но они обе были в перчатках. Асема с «Хелло, Китти», а Пен с «Человеком-пауком».

– Мяу, – произнесла Асема.

– Я поймаю тебя в свою паутину, – пообещала Пен.

– Хетта режет шоколадный торт, – нашлась я, прекращая их дурацкую дуэль.

Я села между Асемой и Грюном, чтобы съесть кусок торта. Это был плотный торт без муки, который я так любила. Украшенный сверху просеянной сахарной пудрой.

– Она сейчас легкая добыча, – шепнула Асема Грюну, бросая в мою сторону косой взгляд. – Давай-ка обратимся к Туки за помощью.

И она принялась рассказывать мне, как собирает пожертвования на ткань. Она и Грюн шили из нее баннеры для демонстраций протеста, направленных против банков, инвестирующих в Третью линию, означающую катастрофу для грядок дикого риса на водно-болотных угодьях и озерах.

– У вас все разговоры возвращаются к дикому рису, – прошамкала я, запихивая остатки торта в рот, чтобы уйти.

– Каждый разрушающий мир проект уничтожает что-то интимное, осязаемое и укорененное, – вздохнула Асема. – Дикий рис – это не просто вопрос культуры или деликатес, занимающий определенную нишу, это способ вести разговор о выживании человека.

– Я заплачу́, если ты заткнешься, – процедила я.

Она ухмыльнулась и протянула руку.

К тому времени, как все ушли, за исключением несгибаемых, костер догорел и превратился в кучку ароматных углей. Еще оставшиеся в нем поленья, сухие и плотные, отбрасывали тепло, излучая ровное сияние. Это была самая восхитительная часть многочасового сидения у открытого огня. Мы придвинулись близко к пылающим углям, шептавшим что-то, когда они потрескивали, испуская волшебный жар, который окутывал нас, но мог обжечь колени. Когда кто-то отодвигал стул назад, ваше лицо согревало комфортное тепло, зато спина и задница быстро становились ледяными. Поэтому слышался постоянный стук передвигаемых стульев и шарканье ног. Некоторые из нас начали рассказывать о путешествиях, которые совершали в юности, когда наши тела были более крепкими и выносливыми, чем мы ожидали. Поллукс отвез Хетту и Джарвиса домой на автобусе, вернулся и теперь снова устроился поудобнее.

– Ох уж мне эти автобусы, – проворчал он. – Иногда они ужасны, но в то же время ездить в них интересно.

Однажды мы с мужем ехали на междугороднем автобусе. Рядом сидела одна дама. На ней была джинсовая куртка, обрезанные джинсы, сексуальные сапоги и шляпа с широкими полями. Черная вуаль скрывала лицо. Пейзаж был скучным, и мы начали разговаривать. Через некоторое время женщина рассказала, что она кинозвезда, путешествующая инкогнито. Я спросила ее, почему она не летает на самолете. Она сказала, что собирает материал для роли в фильме. Я спросила об этой роли. Она сказала, что снимается в ремейке «Полуночного ковбоя», только теперь это будет «Полуночная ковбойша». Я спросила ее имя, и она приподняла вуаль. Ей-богу, это была она.

– Кто?

– Ким Бейсингер. Она была… Не могу описать.

– А я могу, – ввернула Асема. – Я видела ее старые фильмы. Она была безумно красива.

Поллукс наклонился:

– На нее было тяжело смотреть.

– Почему? – спросила я.

– Мне как будто солнце попало в глаза.

– Значит, она была ослепительно красива.

– Может быть, – согласился Поллукс, – но в то же время я бы не хотел оказаться на ее месте. Куда бы она ни пошла, на нее всегда пялятся посторонние.

Мне знакомо это чувство. Иногда я испытываю явное восхищение по поводу того впечатления, которое производит моя внешность, к чему я прикладываю немалые усилия, хотя, когда я хочу быть невидимкой, я становлюсь ею.

– Тот фильм так и не был снят, верно? Во всяком случае, я никогда о нем не слышала, – призналась Пен.

– Может быть, ушли спонсоры, – предположил Поллукс. – Я все ждал, чтобы его посмотреть. И надеялся, что она не будет играть Рэтсо[66].

– Конечно, она не играла Рэтсо, – фыркнула Джеки. Она завернулась в клетчатое шерстяное одеяло и потягивала горячий сидр. На ней была вязаная шапочка с помпоном. – Ким могла быть только ковбоем. Персонаж Джона Войта[67]. В любом случае хорошая история. Где она сошла?

– Я вышел первым. Она ехала через всю страну. Думаю, она это сделала. Полагаю, я бы услышал, если бы из этой затеи что-то получилось. Но в ней было что-то потустороннее.

Мы с Джеки обменялись взглядами за спиной Поллукса, когда он произнес слово «потустороннее». Что бы оно могло значить? Мы пожали плечами в безмолвном согласии друг с дружкой – пусть Поллукс фантазирует.

– Для меня поездка на автобусе может быть полезна с точки зрения сна, – сказала Луиза. – Но вы сами понимаете, как она нестерпима и как ужасно себя чувствуешь после одной или двух ночей, проведенных в пути. Спать сидя? Нет уж. Ноги словно колют иголки, а спина? Просто какая-то агония.

– Все болит, – подхватил Поллукс.