Срок давности любви (СИ)

Гордей был на седьмом небе от счастья. Ферида сказала не «я не поеду в Черкессию» или «я поеду в Россию». Она сказала: «Я поеду с тобой». Она выбрала не Россию. Она выбрала его.

Правда, следующие слова черкешенки немного спустили его на землю:

- Но это не значит, что я отказалась от ислама. Гордей, мы по-прежнему не можем быть вместе как муж и жена. Но уехать я от тебя не могу. Поэтому давай все останется, как есть: я буду носить мужскую одежду, ты будешь называть меня Федей...

- Но ведь так не может продолжаться вечно.

- А я на вечность не загадываю. А пока будет так...

И вот наши герои уже возвращались в Малиновку, но не вдвоем, как уезжали, а втроем. Ферида настояла на том, что будет и дальше притворяться мальчиком. Ей казалось, что так Гордею будет проще смириться с тем, что они живут как брат с сестрой, и что так он будет меньше думать о ней, как о женщине. Что же касается молодого атамана разбойников, то ему предстояла непростая задача: встретиться с Акулиной и все ей объяснить. Сначала парень думал, как бы избежать этого разговора и что бы половчее соврать бывшей возлюбленной. Словно угадав его мысли, Порфирий каждый день по дороге из Турции в Малиновку протяжно и уныло напевал:

По Муромской дорожке

Стояли три сосны;

Прощался со мной милый

До будущей весны.

Он клялся и божился

Одну меня любить,

На дальней на сторонке

Меня не позабыть.

Он на коня садился,

Умчался вихрем вдаль,

Оставив в моем сердце

Тоску лишь да печаль.

Однажды мне приснился

Ужасный страшный сон,

Что милый мой женился -

Нарушил клятву он!

А я над сном смеялась

При ясном свете дня:

«Да разве может статься,

Чтоб мил забыл меня!»

Но все же сон мой сбылся,

И раннею весной

Мой милый возвратился

С красавицей-женой.

Я у ворот стояла,

Когда он проезжал.

Меня в толпе народа

Он взглядом отыскал.

Увидев мои слезы,

Глаза он опустил -

Изменщик догадался,

Что жизнь мою сгубил!

- Хорош, Порфирий! - однажды не выдержал Гордей. - Я понял, что ты хочешь мне сказать. Завтра мы приедем в Малиновку, и я поговорю с Акулиной. Не знаю, правда, что из этого выйдет, но деваться-то некуда. Постараюсь все объяснить ей, а там будь что будет!

Гордей сдержал свое слово: в первый же день приезда в станицу он направился к Акулине. Он нашел казачку дома, суетящейся у печи. Она совсем не изменилась: все так же красива, горда и уверена в себе. Увидев ее, Гордей вспомнил все хорошее, что было между ними, и даже на мгновение пожалел, что тогда, четыре года назад, расстался с ней.

- Гордей Ефремович! - в своей обычной смешливой манере начала Акулина, как будто они виделись не далее, как вчера. - Что же ты стоишь в дверях? Проходи, садись. Голодный?

Казак отрицательно мотнул головой и вошел в дом. Он сразу понял, что под ее обычной веселой маской скрывается тревога. Сердце любящей женщины не обманешь: только раз взглянув на него, казачка догадалась, что он хотел сказать ей.

- Акулина... Здравствуй, - не в силах смотреть в ее ясные небесно-голубые глаза, пробормотал себе под нос молодой человек и медленно опустился на старую лавку, на ту самую, где они сидели, обнявшись, и часами ворковали, как влюбленные голубки.

- Здравствуй, Гордей, - отвечала Акулина, не садясь рядом с ним и горделиво поднимая голову. - Что ж ты так немногословен? Ну, расскажи мне, ясный сокол, где ты был, что видел и кого любил.

Казачка много раз представляла себе, как ее возлюбленный вернется и как она со слезами радости бросится к нему на шею. Он бы поведал ей о своих ратных подвигах и коварных, но побежденных врагах... Но нет, Гордей пришел совсем для другого. Они несколько минут молчали; потом он наконец заговорил, она молча слушала. Атаман честно рассказал ей все и с тревогой ждал, что она скажет в ответ. Его переполняли чувства: чувство сожаления об ушедших беззаботных днях с Акулиной, чувство стыда перед ней за преданную любовь, чувство вины... и чувство, что не закончилась пока их история. В каком-то уголке его сердца до сих пор жил ее светлый образ, рядом с ней он чувствовал теплоту и нежность. Несмотря на то, что Акулину раздирали горечь и обида, она чувствовала то же самое. Нет, не долюбили они еще друг друга.

- Гордей, - после тягостного для обоих молчания наконец сказала Акулина, - если ты счастлив с этой черкешенкой, то я рада... правда, рада за тебя. Рада, что ты нашел свое счастье. Ты не думай, что в чем-то передо мной виноват. Я зла на тебя не держу. Ты всегда желанный гость в моем доме... и Ферида тоже.

Девушка сказала это спокойно, невозмутимо глядя ему в глаза. Такой силы воли Гордей не предполагал в ней. Услышав признание в измене от любимого мужчины, не удариться в слезы, сохранить достоинство и, наконец, сказать такие слова... Так не каждая сможет. Парень взял ее за руку и, сглотнув подступивший к горлу комок, практически одними губами прошептал, но она услышала его слова: