Срок твоей нелюбви

– Хорошо, – легко согласилась она, догадываясь, что ему нужно посетить кладбище, возможно, кого-то из своих усопших родственников или знакомых, не думая, что это как-то в корне повлияет на их отношения, но зная, что он обрадуется подобному вниманию в её стороны. Так и произошло – Артём поначалу словно немного оттаял, став разговорчивее, но чем ближе становилась цель поездки, тем угрюмее он становился, словно на него сильно давил груз обязательств. Она не стала оставаться сидеть в салоне автомобиля и последовала за ним, не навязывая своё присутствие, молча шагая рядом с ним между рядами кладбищенских крестов, пока он не остановился у одной из могил. Взгляд сам по себе сразу же зацепился за годы жизни той девушки, чей портрет был высечен на памятнике из чёрного гранита: лет на десять старше неё… Артём молча положил пару цветов на могилку, оставшись стоять и раздумывать о чём-то своём, а она не смогла сдержать поспешно выскользнувших слов:

– Кто это? Она была твоей женой? – вопрос, может, был задан не столь тактично, как следовало бы, но похоже, что она начинала перенимать привычки Артёма, спрашивая об интересующем прямо в лоб, не юля и не прячась под иным благовидным предлогом.

– Дело не дошло до этого, – мрачно усмехнулся Артём и замолчал.

– Я подожду тебя в машине, – смутилась она: зачем вообще было выходить из салона автомобиля и топать сюда? Он явно был не настроен на задушевную беседу.

– Нет, постой, – крепко перехватил её ладонь, потянув на себя, усаживаясь на скамейку, – тебе же интересно, так? Зачем убегаешь? Спроси, я отвечу.

Артём вновь усмехнулся, немного криво, пристально рассматривая её тяжелым взглядом, будто проверяя на прочность: захочет ли залезть в душу или отмахнется, спрятавшись за милой, ничего не значащей улыбкой? Таисия молча села рядом, едва ли отдавая себе отчёт в том, что этим своим поступком, может, привяжет его к себе еще сильнее, но уйти, развернувшись, было немного стыдно после того, как сама пришла к нему, нарушив его уединение. Отчего-то ей казалось, что просто посидеть рядом пять минут будет проще, чем выдержать очередной его многоговорящий взгляд, словно насмехающийся над тем, что она поступает именно так, как избалованная девочка, выросшая в тепличных условиях и чурающаяся любой грязи или намёка на неё. Руки своей, зажатой между его больших ладоней, отнимать не стала, отчего-то замерла, едва дыша, готовясь выслушать, какой ещё сюрприз о себе преподнесёт Артём. Что ни день, то открытие с новой стороны, заставляющее её думать о нём чаще, чем того хотелось бы, постоянно сравнивая пропасть между ними во всём: в воспитании, во взглядах на жизнь, во вкусах. Подойти, заглянуть вниз, удивляясь насколько же они с ним разные, и сделать шажочек навстречу, ступая по шаткому мосту, возникающему прямо перед ней.

– Я же детдомовский, хрен его знает, где мои мамаша с папашей, – резко начал он. – Это у тебя родные, поддержка близких, семейные традиции… Может ты и дуешь губы на своих, что разбежались когда-то, но даже так гораздо лучше, чем вообще никого, ни одной души рядом. Едва успел шагнуть за порог казённого учреждения – в армию забрали, вроде думать какое-то время не надо о том, где поспать и что пожрать, а вот потом туго пришлось. Никому ты нахрен не нужен, и за душой у тебя ничего нет, кроме сраных бумажек, подтверждающих, что ты есть, что ты – живая единица. А посмотри на это с другой стороны – и вовсе тебя не существует: ни угла своего, ни профессии… Жаловаться было бесполезно, хватался за что придётся, даже комнатушку в коммуналке найти удалось. Стены тонкие, мухами засиженные, полы горбылём, и шваль помойная по соседству – алкота и неудачники, но хоть что-то. Глаза боятся, а руки делают, вроде удалось втереться в слесарку, ещё кое-чем перебиваться приходилось – то в охранке, то в грузчиках, чтобы на жизнь хватало..