Срубить дерево

Ты украла это из моей головы и повторила неправильно. Не землян, а лис и лисенят[1].

Лисам самоутверждаться не нужно. Я сказала всё правильно.

Да, – согласился он. – Ты сказала всё правильно.

Теперь мне пора – надо готовиться к завтрашнему дню. Я буду на каждой ветке, которую ты отсекаешь. Каждый опавший лист будет моей рукой, в каждом погибшем цветке ты увидишь мое лицо.

Я сожалею, – сказал он.

Знаю, но сожалеющая твоя часть живет только ночью и умирает с рассветом.

Я ужасно устал. Хочу спать.

Так спи же, малютка землянин. Спи у своего костерочка, в своей палаточке, в своей уютной постельке. Сладких тебе снов.

День второй

Его разбудили птицы ха-ха. Он вылез из палатки и увидел, как они кружат в зеленых коридорах и лиственных окнах, розовых от зари. Стронг, стоя на ветке, потянулся, наполнил легкие свежим утренним воздухом, включил рацию.

– Что на завтрак, мистер Райт?

– Оладушки, мы их как раз уминаем. Не волнуйся, жена мэра и тебе напечет. Хорошо спал?

– Нормально.

– Рад слышать, у тебя на сегодня полно работы. Займемся большими девочками. Как там дриады?

– Никак. Забудь про дриад и тащи мне оладьи.

– Сделаем, мистер Стронг.

После завтрака Стронг загрузил палатку, спальник и обогреватель обратно в лифт и поднялся на нем туда, где закончил вчера. Надо было спустить вниз обе веревки: страховочную из-за ее ограниченной длины, рабочую потому, что она висела слишком высоко и не обеспечивала нужной подъемной силы. Управившись с этим, он взялся за первую ветку. Прошел по ней девяносто футов, прикрепил зажим, скомандовал Райту «вира». Далеко внизу виднелись дома и дворы. Лесовозы стояли в ряд, готовые везти на лесопилку сегодняшнее сырье.

Веревка натянулась. Стронг вернулся к стволу, нацелил резак, положил палец на спуск.

Я буду на каждой ветке…

Сон, виденный ночью, нахлынул вновь. Он посмотрел в конец большой ветки, где мерцали на солнце мелкие, и на сей раз удивился тому, что дриаду не видит. Подождав немного, он вернул взгляд куда положено и прицелился заново.

«Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал»[2], – произнес он мысленно, нажимая на спуск.

– Майна, мистер Райт.

Пока отрубленная ветвь плыла вниз, Стронг отсекал от нее боковые сучья. Большей частью они застрянут в листве, потом упадут на землю. С самыми мелкими он возиться не стал и перенес внимание на следующую цель. Один листок задел его щеку; Стронг отпрянул, как от прикосновения женщины, и яростно вытер лицо.

Он не сразу сообразил, что его пальцы покраснели от крови – то есть не от крови, от сока – еще до того, как он это сделал. От этого ему стало чуть легче, но ненадолго – пока он не увидел «кровь» на новом обрубке, который на один безумный момент показался ему культей женской руки.

– Том! – звучало у него в голове. – Том, ты в порядке? – Стронг, опять-таки не сразу, осознал, что голос Райта идет не из мозга, а из наушника.

– Да?

– Я спрашиваю, в порядке ли ты.

– Да… в порядке.

– Чего ж не отвечаешь тогда? Менеджер лесопилки говорит, что вся древесина, которую они получили от нас, наполовину гнилая – вряд ли они смогут ее использовать. Ты поосторожней там: проверяй развилки, когда пропускаешь веревку.

– По-моему, это вполне здоровое дерево.

– Может, и так, но не слишком на него полагайся. Что-то тут не сходится. Я послал образцы сока в лабораторию тут, в деревне. Результаты такие: в исходной стадии, до фотосинтеза, концентрация питательных веществ необычайно высокая, а после фотосинтеза в нем вдвое больше кислорода и гидроокиси углерода, чем надо для поддержания жизни тысячефутового дерева. Кроме того, там не нашли никакого пигмента, который мог бы окрасить сок в такой цвет. Может, нам просто мерещится, что мы видим кровь.

– А может, это дерево заставляет нас поверить, что мы видим кровь, – сказал Стронг.

– Перебрал ты с дриадами, мистер Стронг, – засмеялся Райт. – Следи за собой.

– Угу, – буркнул Стронг, отключаясь.

По крайней мере, эта «кровь» беспокоит не его одного. Следующий разрез ему дался гораздо легче, хотя «крови» выступило хоть отбавляй. Съехав в люльке на следующий участок, он наступил на что-то мягкое – слетевший сверху цветок. Стронг поднял его: тот, даже раздавленный, сохранил поразительное сходство с женским лицом.