Срубить дерево

Один мертв, осталась еще одна, горько подумал он, выводя свой мамонтомобиль из леска и разворачивая его в сторону гор. И что вообще движет такими, как профессор Ричардс? Зачем треклятому идиоту понадобилось прыгать в верхний палеолит? Ну и что, что он откопал артефакт, не укладывающийся в Ориньякскую эпоху? Перед тем, как отбыть в прошлое, Фаррел осмотрел означенный артефакт и сам признал, что ни материал, из которого он был изготовлен, ни уровень мастерства не свойственны Ориньякской эпохе. И все равно: статуэтка, даже изысканно вырезанная, не стоит того, чтобы отправляться на тридцать тысяч лет вспять и выяснять, откуда она там появилась. Но, с другой стороны – чего он жалуется? Ведь без таких идиотов-палеонтологов профессиональные прошлоспасатели остались бы без работы.

II

Весна одела нижние склоны далеких гор нежными цветами, но на вершинах все еще правила бал зима.

Над травянистым покровом плейстоценского плато высились спорадические рощи дубов, елей, каштанов, берез и сосен, и голубизна кайнозойских небес была расцвечена перистыми узорами разбросанных тут и там облачков. Палеонтологическое транспортное средство, выданное Фаррелу чиновником МПО, – модель, одобренная для периода каменного века, – было с иголочки новым. Среди ученых и спасателей эта модель получила прозвище «Саломея», и Фаррел уже успел в нее влюбиться. «Саломея» брела по плато с обманчивой неуклюжестью, прозрачный изнутри неосплав, из которого был изготовлен «череп», давал обзор практически на триста шестьдесят градусов. Ее кабина мягко покачивалась, как паланкин на спине слона, вот только этот «паланкин» был встроен внутрь транспортника и помещался на целой подушке из гироскопов, которые нивелировали малейшие толчки.

Справа мирно паслось стадо овцебыков, дальше в высокой траве мелькнула стая диких собак. Гигантский глиптодонт исчез, шаркая, среди узловатых дубов. Распахнув двадцатифутовые крылья, парил в вышине на восходящих потоках плейстоценовый кондор. Фаррел миновал туши двух овцебыков, убитых охотничьим отрядом, и по ним заключил, что едва они с «Саломеей» отойдут подальше, кондор спустится и пообедает. Но он не видел никаких следов смилодонов. Впрочем, саблезубые тигры к сему времени практически вымерли, поскольку отрастили клыки такие длинные, что уже не могли открыть пасть достаточно широко, чтобы сожрать добычу.

На горизонте замаячили и постепенно приблизились холмы. Пускай, «Саломее» они нипочем. Тут и там из земли выступали валуны. Скоро начнутся предгорья.

Пещеры…

– Полегче, старушка, – пробормотал Фаррел вполголоса. – Мы уже почти у них на хвосте.

Следы стали менее четкими, поскольку почва сделалась каменистой, но все равно читались без труда. Наконец, показалась узкая долина, обрамленная справа сосновым бором, а слева – сверкающей на солнце рекой. Далеко впереди замаячила гора, гораздо шире и выше тех, какие до сих пор доводилось видеть Фаррелу. Следы вели прямиком к ней. Ее поверхность была испещрена сотнями отверстий, не оставалось сомнений, куда направлялась его добыча. Наверное, охотники уже дома. Во всяком случае, на равнине их не было видно.

Он завел «Саломею» в сосновый бор и дальше к горе приближался под покровом деревьев. Сквозь стволы деревьев ему было видно, как выстроившиеся в колонну фигуры направились через равнину на запад. Остановив «Саломею» за завесой игольчатых веток, он смотрел, как они проходят мимо. Поначалу он решил было, что это очередной охотничий отряд неандертальцев, но теперь с изумлением увидел, что по тропе бок о бок шагают неандертальцы и кроманьонцы. Собственно колонной шли кроманьонцы, причем там были и мужчины, и женщины – все голые и безоружные. По его прикидкам, их было около тридцати. Они шли в колонну по двое, а по обе стороны от них шагало с десяток неандертальцев, вооруженных копьями с каменными наконечниками.

Фаррел еще долго смотрел вслед колонне. Он многого не знал о своих доисторических предках, но одно ему было известно наверняка: у кроманьонцев не было в заводе заглядывать по-соседски к неандертальцам, и неандертальцы едва ли стали бы по-братски провожать кроманьонцев.

Может, те тридцать мужчин и женщин были пленниками, а неандертальцы их охраняли?

Отмахнувшись на некоторое время от загадки, он продолжил свой путь. Лес подступал совсем близко к южному склону. Отыскав у кромки деревьев подходящую лощинку, Фаррел завел «Саломею» поглубже в тень и решил отобедать. Остановив мамонтомобиль в удлиняющихся сумеречных тенях, он достал и активировал саморазогревающиеся консервы с курицей в кляре и картофелем и такую же упаковку кофе и за едой рассматривал подступы к горе.